"Василий Васильевич Розанов. Русский Нил " - читать интересную книгу автора

"главным складом" своим духовенство и распространены всюду, которые имеют
главною книгою Евангелие и действительно пошли от него, - все, все это имеет
себе в "мыслящих реалистах", в Базаровых и Рахметовых такое непонимание
себя, такое отрицание себя, такую вражду, гнев и презрение к себе, недоверие
и отвращение, что я не умею передать! Да это все знают, все чувствуют! В
этой "первичной этнографии", которую мы чудесным образом опять получили в
своих Рахметовых и Базаровых, Писаревых и Добролюбовых, - русский человек
станет с "этнографическим любованием" смотреть на еврея, татарина, язычника,
тоже "этнографически" посмотрит и на "попа", без вражды, но чтобы он
"подошел к нему под благословение" или записался в "братчики"
человеколюбивого комитета, им основанного, чтобы он о чем-нибудь начал "по
душе" с ним разговаривать, - этого не было, нет, не будет никогда!
Все реальность - в одном!
Все идеология - в другом!
Непреодолимое расхождение! До отвращения, до крови!
Вот мой внутренний взгляд, внутреннее понимание явления, о котором
размышляю тридцать лет, которое хотела понять вся наша литература и так и
оставила его. Не разгадав, несмотря на кажущуюся его простоту и
элементарность. "Пришли новые люди, всем нагрубили и всех прогнали". Да, они
"нагрубили", как остготы римлянам: и ведь никогда римлянин не мог понять
вестгота!

* * *

Я продолжу о состоянии симбирской гимназии в 1871-1873 годах, так как
этот маленький уголок и за небольшое время был, в сущности, тою культурною
"молекулою", которая повторялась на протяжении всей России и обнимает
приблизительно 30 лет перелома в ее жизни - перелома, до такой степени
важного, что я не умею сравнить с ним никакой другой фазис ее истории.
"Рождался новый человек" - этим все сказано, ибо из человека родится его
история: и когда появилось новое в человеке, то уже наверное все и в истории
пойдет иначе.
Вся гимназия разделилась на "старое" и "новое", разделилась в учениках,
в учителях. Нового было меньше, около 1/4, 1/5. Но в каждом классе, начиная
с самых маленьких (приблизительно с 3-го), была группа лично связанных друг
с другом учеников, которые точно китайскою стеною были отделены от остальных
учеников, от главной их массы, без вражды, без споров, без всякой распри
просто равнодушием! Теперь, 35 лет спустя, это нашло себе выражение в
терминах: "сознательный", "бессознательный", "сознательное",
"бессознательное". Термин очень удачен, ибо он попадает точь-в-точь в суть
явления. Тогда этого имени и самого слова не было. Не попадало на язык. Но
явление было точь-в-точь то самое, которое теперь охватывается этим
явлением.
Масса учеников, 3/4 или 4/5, были, так сказать, реалистами текущего
момента. Папаши с мамашами, или, грубее (потому что в их лагере все было
грубо), официальные "родители", "власть имущие", отдали их в гимназию.
Гимназия, "казенное заведение"- это было что-то еще более "власть имущее",
нежели сами родители. Робкая, смирная, недалекая, ленивая душа этих
учеников, смесь сатиры и идиллии, снизу вверх с необоримым страхом взирала
на эту как бы железную крышу всяческих "властей", домашних и городских,