"Василий Васильевич Розанов. Перед Сахарной" - читать интересную книгу автора

* * *

Моя прекрасная душа! Моя прекрасная душа! Моя прекрасная душа!
"Как ты, пачкунья, смеешь это думать?"
- Моя прекрасная душа. Моя прекрасная душа. Моя прекрасная душа.
"И лукавая? и скрытная? обманная?"
- Моя прекрасная душа! Моя прекрасная душа! Моя прекрасная душа.
"Весь запутанный? Скверный?"
- Моя прекрасная душа. Моя прекрасная душа. Моя прекрасная душа.
(Бреду ночью из редакции, 3-й час ночи. Кругом проститутки.)


* * *

Собственно, есть одна книга, которую человек обязан внимательно
прочитать, это книга его собственной жизни. И, собственно, есть одна книга,
которая для него по-настоящему поучительна, - это книга его личной жизни.
Она одна ему открыта вполне, и - ему одному. Собственно, это и есть то
новое, совершенно новое в мире, ни на что чужое не похожее, что он может
прочитать, узнать. Его личная жизнь - единственный новый факт, который он с
собою приносит на землю. Он рождается для своей жизни, и его жизнь есть дар
Божий земле. Каждого человека Бог дарит земле. В каждом человеке Земля
(планета) получает себе подарок. Но "подарок" этот исполнен внутренними
письменами. Вот прочесть-то их и уразуметь и составляет обязанность всякого
человека. И если он добр к людям, расположен к ним, если "у корыта (мир) мы
все щенята", - то без церемоний и ужимок, без стыда и застенчивости, без
кокетничанья скромностью, он должен сказать "поросятам у корыта": "Братья
мои, вот что написано в этой книге. Вникните все и читайте меня. Может, кому
понадобится. Может, иной утешится через меня в себе. И "третий добрый
молодец" позабавится, - без зла, а с добрым смехом. Ибо злым смехом ни над
каким человеком нельзя смеяться".
Поэтому "У един.", собственно, каждый человек обязан о себе написать.
Это есть единственное наследие, какое он оставляет миру и какое миру от него
можно получить, и мир вправе его получить. "Все прочее не существенно", - и
все прочее, что он мог написать или сказать, лишь частью верно; "верное" там
не в его власти, не в его знаниях.


* * *

В белом больничном халате и черных шерстяных перчатках, она изящно пила
чай с яблочным вареньем. Едва открыл дверь - вся в радости.
- Что же это ты чай в перчатках?
- Я уже с 12 часов одела их. Сама, - и на больную руку сама.
Я и забыл, что больную всегда мы одевали, - я или Надя (горничн.).
Прислуга куда-то разбежалась.
- Можешь надеть на меня платье? Я в две минуты одел серый английский
костюм (сшитый для Наугейма).
- Едем.