"Василий Петрович Росляков. Один из нас (Повесть) " - читать интересную книгу автора

- Вот и познакомились, - продолжала Марьяна. - Чтобы сохранить нашу
дружбу - ведь мы будем дружить, правда? - вы хорошенько проверьте,
мальчики, свои библиотеки. У вашего Юдина есть привычка дарить мне чужие
книги. А сейчас мы пойдем в музкомнату слушать музыку. - Она обвела нас
нетерпеливыми круглыми глазами, что означало: ну, мальчики! - и
поторопила, как непослушных ребят: давайте, давайте!
Музыкальная комната, о которой мы и не подозревали, была в первом
этаже нашего шестиэтажного красно-кирпичного гиганта. Мы прошли длинным
коридором и свернули в темный, неосвещенный тупичок. Марьяна пошарила в
темноте, без скрипа открыла дверь и глазами позвала нас.
В углу, за черным роялем, спиной к нам сидел черный человек. Угрюмое
очкастое лицо было обращено к нам вопросом.
- Это Полтавский, тоже Толя, гениальный музыкант, - представила нам
Марьяна черного человека. - А это - Юдин и Дрозд, мещане знаменитых
городов Киева и Тамбова. И крестьянские дети, - она назвала нас по имени и
добавила: - Все они любят музыку.
Полтавский выслушал Марьяну угрюмо, без улыбки. За толстыми стеклами
глаза его были надежно спрятаны. Он медленно поднялся - высокий, чуть
сутулый, приставил к роялю второй стул и снова сел.
- Юдин, ноты, - приказала Марьяна.
Пошелестели желтыми страницами, пошушукались о чем-то. Полтавский
коснулся длинным пальцем нотной страницы и кивнул черной головой.
Потом опустил на клавиши тяжелые свои руки.
Мы сидели в углу на старом кожаном диване. Толя Юдин шепотом объявлял
нам каждый раз, когда начиналось новое. Вторая... Пятая... Траурный марш
из Седьмой... Пятый концерт... Первый...
Эта комната стала нашим заветным уголком. Нашей консерваторией. Мы
приходили сюда все вместе и порознь. Мы подружились с Толей Полтавским. Он
покорил нас своей игрой и угрюмой своей нежностью. И сейчас, двадцать лет
спустя, я много бы дал тому, кто вернул мне хотя бы один час в той комнате
в тупичке первого этажа. Только час этот вместе с Колей и Витей
Ласточкиным и Толей Юдиным, Дроздом и Марьяной и нежным молчальником Толей
Полтавским. Я понимаю, что все это невозможно, к сожалению. Но я сажусь к
столу и пишу, чтобы все-таки сделать невозможное.


9

Осень в самом разгаре. Тихая, прозрачная осень Москвы.
По Богородскому шоссе, по красной кленовой аллее, уже не летит, как
оглашенный, трамвай. Он ползет еле-еле. Можно спрыгнуть с подножки,
пробежаться и снова вскочить на подножку. Перед каждым изгибом и поворотом
предупреждающие таблички: "Осторожно - листопад!", "Осторожно - юз!"
Налитые сочной охрой, тяжелые, глянцевые от росы листья падают на
влажный асфальт. Они застилают пути, и тогда колеса трамвая начинают
буксовать и на быстром ходу могут сойти с рельсов. Это и называется
"юзом". Но мы по-своему читаем предупреждающие таблички: "Осторожно -
листопад! Осторожно - красота!" Слышим шорох листьев, видим, как ворохами
рдеют они у железных решеток ограды. "Юз" - это влажно пламенеющие клены и
пятна синего неба, это льдисто-прозрачный воздух, это холодящие руку