"Михаил Рощин. Елка сорок первого года; Таня Боборыкина и парад Победы (Два рассказа из прошлого) " - читать интересную книгу автора

- Во, сволочь какая, ефрейтор!.. Ладно, не горюй, давайте ужинать.
В столовой большой стол накрыт белой скатертью, на нем человеческая
посуда, а не миски и алюминиевые ложки; вилки, стаканы в подстаканниках,
заварной цветастый чайник, еда тоже совсем другая, не лагерная. За ужином
мне сказали, что сами позвонят насчет меня отцу и маме, а я, если хочу, пока
могу побыть у них. Тетя Шура раскладывала на тарелки жареную рыбу и свежий
сметанный салат, вкус которого я уже забыл. Они пили вино из темной
грузинской бутылки, разливали в синие бокалы, а мне дан был розово-вишневый
компот. Я вспомнил, что в лагере сейчас тоже ужин, и представил Наташу и
Таню на их обычных за длинным столом местах.
А мероприятие оказалось такое: с утра ехать на Красную площадь. Там
будет парад. Обалдеть!
С утра для дяди Саши из шкафа достается заботливо обернутый простыней
голубой генеральский китель, завеса сдернута - и блеск его напоминает
кирасу: золото пуговиц и погон, звон и побрякивание орденов-медалей, сплошь
покрывающих грудь. Я впервые видел их сразу в таком количестве.
На тете Шуре - белый костюм, белые высоченные туфли-"шпильки", белая
же - на черных кудрях - шляпка из птичьих перьев с вуалькой в белых мушках.
Красавица!
Мне была вынесена моя рубашка, выстиранная тетей Шурой с вечера, прежде
белая, а теперь скорее сероватая, но крахмальная, еще горячая после утюга.
Ботинки на мне старые, порыжелые, подразбитые в лагере, но в коридоре в
ящике нашлись щетки, баночки с ваксой, и я постарался сделать их
поприглядистей. Хотел напялить еще свою фасонистую кепочку, но нет, тетя
Шура отбросила ее в сторону, провела мягкой, душистой, пахнущей маникюром
рукой по волосам, вчера еще вымытым, взъерошила чубчик и чуть толкнула
пальцами в лоб, отстраняя, - мол, и так хорош.
Пока мы собирались-одевались, радио гремело стихами и песнями, звонил
несколько раз телефон, Шура брала трубку, что-то с кем-то обсуждала.
Предлагала позвонить маме, чтобы мне поехать домой, я отказался. Зачем это
мне выволочка вместо Красной площади?
- Смотри, какой упорный! - сказала тетя Шура вроде бы в похвалу.
Как-то вскользь она спросила: пускают ли детей? Я сам хотел спросить,
но не решался.
- Что ж, генерала Леонова с женой и сыном не пустят? - сказал дядя
Саша, и душа моя совсем размягчилась и успокоилась. Ах, юная ты наша
нищенская робость!..
Наконец позвонил в дверь и пришел парень - шофер в военной форме и
синей фуражке, взял под козырек. Он был в таких надраенных и жгуче воняющих
ваксой сапогах, что дух моих ботинок моментально забился, исчез. Тетя Шура,
дядя Саша и я, глянув на себя в большое зеркало в прихожей, вышли. Из
зеркала на меня смотрел счастливый чистенький мальчик в свежей рубашке,
красном галстуке, с тихой улыбкой. Галстук напомнил мне о лагере, о Тане
Боборыкиной - видел бы меня сейчас паразит Фима рядом с увешанным орденами
генералом!..
И вот, господа хорошие, мы отправились на тот знаменитый, исторический
Парад Победы.
Боже, боже, все, что мы смотрели потом целых полвека в кинохронике, на
фотографиях, о чем читали и говорили, я видел своими глазами!
Вот он, господин случай. И самого Сталина с его многоголовой гидрой