"Е.П.Ростопчина. Чины и деньги " - читать интересную книгу автора

По любви, что ли? И разве теперь не благодаришь ты меня за то, что я не
послушалась твоих глупых слез?
Чего тебе недостает: и сиятельная ты, и вся в бриллиантах, и везде ты
принята как нельзя лучше, а у мужа то и дело ломбардные билеты
прибавляются!"
Тут пошла переборка всем женихам, то есть всем молодым людям, которые
были тогда налицо в Москве, всем думающим и не думающим о Вере. Как всегда
водится, о последних Клирмова думала гораздо более. Она включила в свой
список не только всех богатых вдовцов и стариков, но даже двух сенаторов,
часто приезжавших к ней на вист, которые, по дряхлости своей, заранее
приготовили себе могилы на знаменитых кладбищах. Клирмова многим отпела
приговоры не совсем ласковые; некоторых оставила под сомнением; объявила
достойными двух или трех, в число которых попался и один из сенаторов,
имевший до пяти тысяч незаложенных душ. Нас же, "бездушных", она считала
нужными в мире единственно для того, чтобы умножать толпу на балах,
предоставляя нам только право вальсировать с ее дочерью.
Княгиня нашлась наконец и успела сказать что-то про некоторых
"бездушных"; уловка удалась - дошли до меня...
"Ну, вот, - провозгласила Клирмова, - малый хоть куда!
И собой недурен, и обращением приятен, а что в нем толку?
Ни кола ни двора за ним".
Тут Вера, собрав все свои силы, удерживая дыхание, чтобы не дать
предательскому румянцу выступить на пылающих щеках, решилась на последнюю
смелость и спросила голосом равнодушной шутки: "Так Свирский вам нравится,
маменька?" - "Да, уж я говорю, что он малый бы хороший, да только тебе не
пара!!" - "А что же вы сказали бы, маменька, если бы он мне также
понравился?" - "Ах! с нами сила крестная! Да как сметь тебе подумать о
ком-нибудь, не спросясь меня? Случись такой грех, так я тебя скорей в
Москву-реку брошу, скорей в земле захочу увидеть, чем тебя отдать за
нищего, за дрянь, за негодного мальчишку..."
Эти нежности были высказаны с таким жаром, что обе сестры прекратили
разговор. Им ясно было, что нечего более ждать, кроме неприятностей и
совершенного прекращения всякого знакомства со мною в том случае, если бы
Клирмова возымела малейшее подозрение о наших замыслах. Вера проплакала
весь день и выехала вечером только для того, чтобы свидеться со мною и
сообщить мне роковой удар нашим упованиям. Она была вне себя.
Слова ее матери привели ее в отчаяние; ее любовь усилилась, встретив
себе препятствие. Так всегда пожар страстей, как и пожар вещественный,
возрастает, пышет и вдруг разгорается необъятным пламенем, когда неловкие
руки хотят его затушить.
Ты можешь понять, как я был взбешен, внимая рассказу Веры, хотя она
старалась смягчить все обидное в ответах ее матери выражением собственных
чувств. Не говорю о самолюбии - но личность моя, но любовь, но честь, всег
что только есть дорогого у человека, все было во мне оскорблено,
уничтожено!
Не мнение Клирмовой ценил я, - и есть ли мнение у подобных ей? - но мне
было нестерпимо, что она обидела свою дочь в моем лице; я не мог
привыкнуть к мысли, что такой женщине обязана Вера жизнью и что она может
поминутно подвергаться такому гневу! Еще бесило меня криводушие этой
Клирмовой, изобличавшееся похвалой ее, когда она судила. меня как человека