"Филипп Рот. Профессор желания" - читать интересную книгу автора

адресу, чтобы Бригитта... В середине этих серьезных излияний с извинениями и
мольбами о прощении, я оказываюсь во власти неуправляемых и противоречивых
эмоций. Я чувствую свою никчемность. Я сам себе противен. Я испытываю стыд и
раскаяние. Одновременно с этим меня не покидает столь же сильное чувство,
что я ни в чем не виноват; что в том, что наивная и беззащитная Элизабет
оказалась на пути грузовика, столь же виноваты индийцы, варившие свой рис с
карри в два часа ночи, сколько и я. А что же Бригитта, которая должна была
опекать Элизабет и которая сейчас лежит спокойно на кровати у
противоположной стены, учит английскую грамматику и не обращает никакого
внимания - или делает вид, что не обращает, - на муки моего самобичевания?
Как будто то, что из-за этого грузовика у Элизабет сломана рука, а не шея,
освобождает ее от всякой вины! Как будто то, как вела себя с нами Элизабет,
целиком лежит на собственной совести Элизабет.... а не на совести
Бригитты... или на моей совести. Но безусловно, несомненно, Бригитта не
меньше меня виновата в том, что мы злоупотребили уступчивостью Элизабет. Так
ли это? Ведь именно к Бригитте, а не ко мне инстинктивно тянулась Элизабет,
когда ей была нужна поддержка. Когда, обессиленные, мы лежали на потертом
ковре - ибо нашим жертвенным алтарем был пол, а не кровать - распластавшись
среди разбросанных предметов нижнего белья, измученные, пресыщенные и
смущенные, это Бригитта неизменно брала голову Элизабет в свои руки, нежно
гладила ее по лицу и шептала по-матерински ласковые успокаивающие слова. Мои
руки, мои слова никому не были нужны в этот момент. Они, мои руки и слова,
значили все до момента апогея. Потом девчонки свертывались вместе калачиком,
как в детстве в беседке или в палатке, где иначе невозможно было
поместиться...
Так и не дописав письма, я выхожу на улицу и иду через полгорода
(обычно я двигаюсь в направлении Сохо), пытаясь взять себя в руки. Чувствуя
себя в этот момент Раскольниковым (таким Раскольниковым, какого играет
Пудднхед Уилсон), я пытаюсь "видеть все насквозь". Это значит, что я должен
постараться посмотреть на неожиданный поворот событий глазами Бригитты.
Поскольку я не обладаю способностями спонтанно почувствовать в себе
хладнокровие или силу - если это сила, - не попытаться ли мне путем
рассуждений почувствовать себя в ее шкуре? Да, использовать наконец мои
мозги фулбрайтского стипендиата - должны же они мне пригодиться! Видеть
насквозь, черт побери! Это не так уж трудно. Разве это не ты вертелся вокруг
этих двух девчонок, изображая из себя праведника? Разве не ты сочинял, как
все вы, небылицы, чтобы доставить радость старикам-родителям? Что ж, или
сдавай позиции и играй в игрушки с Шелковой Уолш, или оставайся там, где ты
есть и делай, что тебе хочется. Бригитте тоже не чуждо ничто человеческое.
Сильные и здравомыслящие - тоже люди (если это сила и здравомыслие). Тому,
кому уже не четыре года, не подобает громко плакать и капризничать! Элизабет
абсолютно права: Гитта есть Гитта, а Бетта есть Бетта. Настало время и тебе
стать самим собой!
"Видеть насквозь" - это значит восстановить в памяти ту ночь, когда
Бригитта и я все спрашиваем и спрашиваем Элизабет - пытаем и пытаем
Элизабет - по поводу того, что мы уже пытались выяснить друг с другом: чего
она тайно хотела больше всего, о чем она осмеливалась думать про себя, что
не решалась никогда сделать сама или позволить сделать с ней?
- В чем ты никогда не могла никому признаться, Элизабет, даже себе
самой?