"Филипп Рот. Профессор желания" - читать интересную книгу автора

изображать пикирующий на Берхтесгаден истребитель и дрожащего внизу от ужаса
Гитлера? Герберт исполняет свои имитации с таким энтузиазмом и
виртуозностью, что мой отец иногда заклинает его воздержаться от
демонстрации их публике, как бы гениальны они ни были.
- Но у меня же отлично получается треск, - протестует Герберт.
- Возможно, - отвечает отец, - но это не для всякой публики.
- Но я же отрабатывал это месяцами. Послушайте!
- О, уволь меня, Братаски, сделай одолжение. Это не совсем то, что
приличный утомленный гость хочет услышать в казино после ужина. Можешь ты
принять это во внимание, а? Или не можешь? Иногда я не понимаю, где твои
мозги. Ты не соображаешь, что это люди, которые соблюдают кошер? Ты не
понимаешь, что здесь женщины и дети? Друг мой, все очень просто: шофар для
больших праздников, остальные штучки - для туалета. Точка, Герберт,
закончили.
Теперь Герберт исполняет свой репертуар только для меня, своего,
охваченного благоговейным страхом, поклонника. Он трубит в рог и играет
зарю, что запрещено ему делать для публики моим отцом, живущим по законам
Моисея.
Оказывается, он может не только воспроизвести всю гамму звуков - от
нежного весеннего шелеста до грохота двадцати одного ружейного залпа,
посредством которого человечество избавляется от своих газов - но может
также изобразить понос.
- Нет, - спешит сообщить он мне, - не какого-нибудь несчастного
шлемазла в муках (это он прекрасно изображал в школе), а всю вагнеровскую
мелодию фекального Sturm und Drang*<* Буря и натиск (нем.)>
- Я бы мог состоять в общине Рипли**<**Рипли Дж. (1802-1880) -
американский социалист-утопист, создатель фурьеристской общины>- сказал он
мне. - Ты ведь читал Рипли, конечно, - тогда можешь судить сам.
Я узнаю звук расстегиваемой на брюках молнии. Потом слышу, как завидной
мощности струя шпарит вовсю по эмалированной поверхности. А вот звук
спускаемой воды, за которым следует бульканье, напоминающее звук
полоскаемого горла и икоты. Это начинает просачиваться вода через
неподдающуюся пробку. И все эти звуки истекают из горла Герберта.
Я готов благоговейно припасть к его ногам.
- А послушай это!
Это звук трущих друг друга с мылом - по-видимому во рту у Герберта -
рук.

- Всю зиму я специально ходил в общественный туалет, просто сидел там и
слушал.
- Ты это делал?
- Конечно. Я прислушиваюсь даже к самому себе каждый раз, как иду в
туалет.
- Да?
- А для твоего старика это все грязь! "Точка!" - произносит Герберт
голосом ну точно моего старика!
И все это он говорит всерьез. Как может Герберт, удивляюсь я, который
столько знает, с такой страстью интересоваться звуками в туалете? И почему
филистимлян*<*Обыватели, мещане (библ.)>, с полным отсутствием музыкального
слуха, вроде моего отца, совершенно это не волнует?