"Филипп Рот. Профессор желания" - читать интересную книгу автора

Сейчас она говорит мне, что Дональд Гарланд - "один из самых милых
людей", которых она когда-либо встречала.
- Я была приглашена к нему домой на ланч в первую неделю моего приезда
в Гонконг. С тех пор мы стали очень близкими друзьями. Мы просто обожали
друг друга. В центре стола стояли орхидеи, которые он нарвал в своем саду -
в мою честь, как он сказал, - а из внутреннего дворика, где мы сидели за
столом, открывался вид на залив. Мне было восемнадцать лет, а ему около
пятидесяти пяти. Господи! Ему сейчас, наверное, около семидесяти! Ему
никогда нельзя было дать больше сорока, он был всегда таким веселым,
молодым, восторженным. Он жил тогда с одним очень приятным американским
парнем, с очень легким характером. Этому Чипсу было лет двадцать
шесть-двадцать семь. Сегодня днем Дональд сообщил мне по телефону ужасную
вещь - два месяца назад Чипс умер прямо за завтраком от аневризмы. Упал и
умер. Дональд привез его тело в Вильмингтон, в штате Делавер, похоронил, а
вот уехать не смог. Он несколько раз бронировал себе место в самолете, а
потом аннулировал бронь.
Чипс, Дональд, Эдгар, Брайан, Колин... Я уже не реагирую, не задаю
никаких вопросов, не выражаю ни малейшей симпатии, любопытства или интереса.
Я уже давно выслушал все, что мог, о гонконгских гомосексуалистах, которые
"обожали" ее. Я лишь слегка удивлен, что должен присутствовать при этой
необыкновенной встрече. Она плотно прикрывает глаза, словно хочет стереть
меня на мгновенье из вида, чтобы не сорваться.
- Не говори со мной так. Оставь свой ужасный тон. Он был самым близким
моим другом. Он сотни раз спасал мне жизнь.
"А зачем ты сотни раз рисковала своей жизнью?" - думаю я. Мне удается
сдержаться и не ответить на обвинения и прокурорский тон, которым они были
высказаны, потому что я знаю, что больше злюсь по поводу того, что она
делает сейчас, чем по поводу ее прошлого, которое я должен был научиться
игнорировать или принять, хотя и без восторга, еще много лет назад... По
мере того, как тянется вечер и Гарланд все с большим воодушевлением
пускается в воспоминания, я начинаю задумываться над тем, что, возможно, она
пригласила его к нам, чтобы я понял, с каких вершин она упала в своем
безумном решении соединить свою судьбу с таким старомодным чудаком, как я.
Не знаю, таково ли было ее намерение, но, во всяком случае, выглядело это
именно так. Я не был для них жизнерадостным Чипсом с легким характером. В их
глазах я был учителем откуда-то из викторианской эпохи, которого мог
расшевелить только взмах трости или щелканье хлыста. В тщетной попытке не
быть таким благочестивым строгим формалистом, я пытаюсь поверить в то, что
Элен просто показывает этому человеку, который так много для нее значил и
был к ней так добр и который сам только что пережил серьезный удар, что все
в ее жизни хорошо, что она и ее муж живут в комфорте и согласии, и ее
покровитель не должен больше о ней беспокоиться. Да, Элен просто играет, как
сделала бы любая преданная дочь, чтобы скрыть от любящего отца жестокую
правду... Короче, может быть, такое простое объяснение присутствия Гарланда
здесь кого-нибудь бы и удовлетворило, но это выше моего понимания, потому
что теперь, когда жизнь с Элен потеряла всякий смысл, я уже не понимал, в
чем заключается истина.
В свои семьдесят, утонченный изящный Гарланд по-юношески обаятелен. Он
производит впечатление человека, умудренного опытом, и, в то же время, в нем
есть что-то мальчишеское. Его лоб кажется таким хрупким, словно его можно