"Филипп Рот. Профессор желания" - читать интересную книгу автора

Беверли-Хиллз, которая заканчивает второй курс, написав это грустное и
прекрасное сочинение-элегию, которое она назвала: "Жизненная философия
Антона Чехова". Мог ли научить ее этому профессор Кепеш? Как? Каким образом?
Я сам начинаю только постигать суть во время этого полета! "Мы рождаемся
невинными, - написала эта девочка, - испытываем глубокие разочарования, пока
не накопим знаний, а потом страшимся смерти - и нам даровано лишь мгновенье
счастья, чтобы компенсировать боль".

Из-под обломков развода меня вытащило предложение работы, последовавшее
от Артура Шонбрунна, который оставил Стэнфорд, чтобы возглавить программу по
сравнительной литературе в университете штата Нью-Йорк на Лонг-Айленде. Я
только что начал наносить визиты психотерапевту - вскоре после того, как
начал консультироваться с юристом - и именно он посоветовал мне, после того,
как я приступлю к преподавательской работе на Восточном побережье,
продолжить лечение у доктора Фредерика Клингера, которого он хорошо знает и
может рекомендовать как человека, не боящегося откровенно разговаривать со
своими пациентами. Его представили мне "солидным, здравомыслящим" человеком
и "специалистом в и полном смысле этого слова". Но так ли уж мне нужен
"здравый смысл"? Некоторые утверждают, что я многое испортил, как раз по
причине своей слишком большой приверженности этому понятию.
Фредерик Клингер действительно оказался солидным человеком. Это
сердечный круглолицый человек. Он полон жизни, и с моего разрешения, курит
во время сеансов сигары. Я не в большом восторге от аромата, но разрешаю
это, потому что мне кажется, что курение помогает КлинГеру лучше
сосредоточиться на моих проблемах. Он чуть старше меня, у него чуть больше
седых волос, которые недавно стали появляться и у меня. От него исходит
удовлетворенность и уверенность преуспевающего человека средних лет. По тем
телефонным звонкам, на которые он отвечает, к моему неудовольствию, во время
моих визитов к нему, я делаю вывод, что он заметная, если не ключевая фигура
в кругах психоаналитиков, ведущих школ, изданий, исследовательских
институтов, не говоря уж о том, что с ним связывают свои последние надежды
многие отчаявшиеся души. Поначалу меня раздражает видимое удовольствие, с
которым он относится к своим многочисленным обязанностям, как и, честно
говоря, раздражает в нем почти все: двубортный костюм в едва заметную
полоску; небрежно завязанный галстук всех цветов радуги; потрепанное
честерфилдское*<*Длинное приталенное пальто> пальто, тесноватое на полнеющем
животе; два набитых портфеля у вешалки для пальто; фотографии здоровых
улыбающихся детишек, стоящие на заваленном книгами столе; теннисная ракетка
в подставке для зонтов. Раздражает даже спортивная сумка за большим креслом,
сидя в котором, с сигарой в руке, он пытается разобраться в моих запутанных
проблемах. Способен ли этот элегантный, энергичный, уверенный в себе человек
представить, что по утрам, встав с постели и направляясь чистить зубы, я с
трудом удерживаюсь, чтобы не лечь на полу в гостиной? И я сам не могу как
следует понять, отчего это происходит. Не сумев стать мужем для Элен, не
сумев понять, как сделать из Элен жену, я кажется, скорее хотел бы сейчас
проспать всю свою жизнь, чем прожить ее.
Как получилось, что я так глух к чувствам?
- Вы, - объясняет он, - женились на "роковой женщине". Но только для
того, чтобы она перестала быть "роковой" Все эти придирки к Элен из-за
мусора, прачечной подсушенного хлеба. Моя мать справлялась со всем этим не