"Лилиана Розанова. Две истории из жизни изобретателя Евгения Баранцева (сб. "Фантастика, 1967")" - читать интересную книгу автора

другими следами. Так вот, КРИ - это устройство, которое с помощью
соответствующих уловителей, отслоителей, усилителей, накопителей,
синтезаторов и сопоставителей преобразует эти следы в картины прошлого.
- Если вот этот тумблер положить вправо, - рассказывал Баранцев, - мы
получим картину того, как действительно было. Но то, как действительно
было, это, собственно, один из вариантов того, как могло бы быть, к тому
же не самый вероятный. Стрелку, направленную на сущность события,
случайности сталкивают влево и вправо. Кто знает, каких вершин достигла бы
поэзия, если бы на дуэли был убит Мартынов, а не Лермонтов, и кто бы
открыл Северный полюс, если бы медведь, убитый Андрэ, не был заражен * *.
Перекинув тумблер влево, мы включаем Фильтры Случайностей, Минимизаторы
Уклонений и, главное, специальное Устройство, вносящее коэффициент
поправки на человеческие качества, - для этого Коллектор должен
подключаться к исследуемому человеку.
В результате мы получим первую производную - картину того, как могло бы
быть. Понимаете?
- Понимаем, - сказали мы, хотя то, что рассказывал Баранцев, было в
одинаковой степени и понятно и непонятно.
В общем из Женькиных объяснений выходило, что, будучи подсоединенным к
любому человеку, Коллектор мог проецировать куски из его прошлого в
действительном и возможном вариантах.
А Женька уже заворачивал Одеяла на кроватях, вытягивал простыни и
крепил их к обоям английскими булавками. Он был бледен и сильно волновался.
- Тут еще работы... - говорил он. - Пока так, первая проба. С
фокусировкой фокусы... Самонастройка не отлажена... Так что я абсолютно не
знаю, какие события он выберет. Видимо, пока только самые существенные,
так сказать, ключевые: для будничных эпизодиков чувствительность мала...
Давайте, а?
Он воткнул вилку в штепсель, выключил верхний свет и извлек из тумбочки
тускло-металлические, ладошками, электроды, укрепленные на обруче для
наушников.
В это время раздался стук и вошел профессор Стаканников. Я забыл вам
сказать, что по общественной линии он был прикреплен к общежитию, так что,
встречая меня, обязательно спрашивал, все ли у нас в порядке с моральным
обликом. А тут вдруг сам пожаловал, вы понимаете - как некстати. И кровати
у нас были разворочены, и простыни развешаны на стенах.
Так что деваться нам было некуда, и Женька Баранцев, поколебавшись, еще
раз кратко объяснил, что к чему. После этого нам не оставалось ничего
другого, как предложить профессору Стаканникову самое удобное место -
прямо против экрана, у Константиновой кровати.
Баранцев снова выключил свет, и в полутьме мы посмотрели друг на друга,
- Давайте, что ли, я первый, - сказал Немка и надвинул наушники-электроды.
Наступила абсолютная темнота. Потом она дрогнула, заколебались тени, и
мы увидели блестящую, черную, косо вставшую крышку рояля. Напоминало ли
это кино? М-м-м... немного. Цветное? Не знаю... Не помню. Вот сны снятся:
они цветные? Да, я сказал, что рояль был черный, - каким, однако, он еще
мог быть? В отличие от кино ощущение экрана полностью отсутствовало, хотя
очень сильно сосредоточившись, я мог увидеть черточки английских булавок,
на которых держались простыни:
Итак, перед нами была косая крышка рояля; на ней параллелограммами