"Гюг ле Ру. Норманны в Византии " - читать интересную книгу автора

Гробницы были расположены или рядом, под портиками, около церкви, или
по одиночке, в кладбищенском саду. Они были сделаны из прекрасного дорогого
мрамора, привезенного из отдаленных провинций.
В их крышках высечены были кресты и тексты из Святого Писания. Каждая
гробница была изукрашена редкими драгоценностями и обнесена золоченной
решеткой с самоцветными камнями.
Дромунд, как ребенок, любовался игрой этих камней, переливавшихся всеми
цветами радуги под яркими лучами солнца; он с наслаждением проводил рукой по
остроконечным крышкам саркофагов и разглядывал высеченные на мраморе
изображения.
Ирине нравилось, собственно, кладбище, так много говорившее о смерти, в
силу контраста с тем ярким и живым чувством, которое горело в ее душе, а
кроме того, под портиками было так тихо, так уединенно. Ничто не нарушало
молчаливого покоя гробниц, только ветер, доносившийся с Босфора, легкой
дрожью пробегал по траве и густой зелени кипарисов.
Однажды вечером, сидя перед совершенно новым и роскошно украшенным
драгоценностями саркофагом, высеченным из редкого бледно-розового мрамора
Сангорских копей, Ирина спросила:
- Знаешь ли ты имя императора, который покоится в этой гробнице?
- Тут лежит Багрянородный, - отвечал Дромунд.
- Кто же сказал тебе это?
- Я сам видел его похороны. При мне сняли с его чела корону, и я
слышал, как патриарх вскричал три раза: "Отыди с миром, базилевс! Царь
царствующих, Господь господствующих тебя призывает".
- И я тоже была при погребении, - сказала Ирина. - Я находилась в
свите, сопровождавшей базилиссу Теофано. Все подробности этого дня я живо
помню. Будто и теперь стоят перед глазами ряды императорской стражи из
руссов, армян, скандинавов, венецианцев и амальфитян. Будто вижу двойной ряд
заостренных с обеих сторон секир, изогнутые сабли, щиты, пики; вижу
пансебаста и главного гетериара. О, мой милый! Как же случилось, что я не
заметила тебя!.. Почему мои глаза не увидали твоего лица среди толпы? Как
время, канувшее в вечность, потеряны для нас часы, когда мы не знали друг
друга, не сливались в поцелуй любви!
И Ирина прижалась к Дромунду, желая вознаградить и утешить себя лаской;
но густые брови ее возлюбленного нахмурились, в глазах его блеснул огонь,
выдававший всю дикость его нетронутой натуры, и он сказал:
- Ты помнишь, конечно, и Ангуля? Женщины всегда обращают внимание на
знатных начальников, выдающихся из рядов тем, что едут впереди верхами. Не
стыдишься ли ты, что полюбила меня, шедшего тогда пешком, в строю воинов? Не
желала ли ты, чтобы друзья твои, видя проходящую дружину, с завистью
восклицали: "Вот избранник Ирины, это воин, блистающий красотой и силой".
Чувствуя страдание под жесткостью его тона, Ирина не оскорбилась этими
словами и мягко ответила:
- О, Дромунд! Не по зависти других наша любовь дает нам счастие! Я
люблю тебя и не нуждаюсь в том, чтоб другие женщины находили тебя достойным
любви. Я упиваюсь твоей красотой, твоей силой не потому, что все превозносят
их. Я ставлю тебя выше, чем может это сделать мнение людей, - так высоко,
что никакая земная власть не в силах поставить тебя на такую высоту, ничей
взгляд, горящий завистью или восхищением, не достигнет до тебя. Ты владеешь
мною безраздельно, в мечтах и на деле, на земле и на небе, а, пожалуй, между