"Жюль Руа. Штурман (Перевод с французского В. Козовово) [D]" - читать интересную книгу автора

опустошенный осенней непогодой; последние цветы жались у красных кирпичных
стен, за которыми тянулись поля и рощи. Наверное, intelligenceofficer часто
сиживал в этом кресле, покуривая трубку, пока жена готовила чай, и,
отрываясь от "Таймса", блуждал взглядом по окрестным полям и небу. Теперь он
находился гдето на авиабазе в Суссексе, изучал там материалы по объектам и
вчитывался в рапорты экипажей, нисколько не подозревая, что какойто штурман
сидит в его любимом кожаном кресле только потому, что после столкновения
двух бомбардировщиков он упал почти на крышу его дома. "Вот они,
превратности войны", - улыбаясь, подумал штурман, когда незнакомка
поставила перед ним на столик поднос.
- Я мог бы позвонить, - сказал он, - но не знал, как вас зовут.
- Ах да, действительно. Я должна была назвать свое имя.
- Я сам должен был спросить у вас. Но все произошло так неожиданно в
ту ночь,
- Правда?
Некоторое время она молча намазывала тосты маслом, потом ничего не
выражающим голосом спросила:
- Как вы себя чувствуете?
- Хорошо.
- Вы уже пришли в себя?
- Если вы имеете в виду катастрофу и прыжок с парашютом, тогда,
да, - ответил он. - Об остальном не могу этого сказать.
- Об остальном? О! - воскликнула она с удивлением. - Мне кажется, для
вас это так привычно.
"Мы из этого не выпутаемся, - сказал он себе. - Нужно будет все ей
объяснять. Это слишком трудно".
- Попросту говоря о необходимости жить дальше, если угодно, - добавил
он устало .
Он смотрел на нее, пока она разливала чай, почти не узнавая, и старался
снова почувствовать то, что так взволновало его на прошлой неделе, но
очарование исчезло: очарование ночи и только что разбуженной незнакомой
женщины в зеленом халатике, который так и хотелось распахнуть. Сколько ей
может быть лет? Года двадцать четыре, наверное. Коротко остриженные темные
волосы придавали ее лицу чтото детское, а свет голубых глаз делал ее
похожей на рубенсовский портрет, висевший слева от камина, напротив красной
плюшевой кушетки.
- Я много думал о вас, - сказал штурман.
- Правда?
- Все это было так необычно... Он снова представил себе молодую
женщину, совсем одну в доме, когда он позвонил,
- Могу я теперь узнать, как вас зовут? - спросил он, помолчав.
- Конечно. Розика. А вас?
- Рипо. Вы помните? Я назвал себя, когда говорил с базой по телефону.
- Я имею в виду имя.
- О! - сказал он. - Никто никогда не зовет меня по имени. Оно очень
заурядное, и я его не выношу. Альфред.
Англичанке это .ничего не объясняло. Имя было не хуже других, и
женщина, конечно, не могла понять, почему его можно ненавидеть. Если бы она
стала называть штурмана Альфредом - ведь в Англии обращение по имени
имеет не совсем то же значение, что во Франции, - он почувствовал бы себя