"Жюль Руа. Штурман (Перевод с французского В. Козовово) [D]" - читать интересную книгу автора

неловко, а может, это просто его рассмешило бы. В своей стране он всегда
просил женщин называть его какнибудь иначе, но здесь все было подругому.
Женщина спросила, приступил ли он снова к боевым операциям. Он
объяснил, что числится теперь в резерве и будет снова летать, когда
какойнибудь штурман выйдет из строя.
- Покамест мне хорошо и так. Я не тороплюсь. Но продолжать придется.
От всего остального меня никто не освободит.
Женщина опять посмотрела на него с удивлением. Он употребил то же
слово, что минутой раньше, но совсем в другом смысле.
- Я хочу сказать, что учитывается количество, а не сложность заданий.
Легкий вылет или нет, засчитывают одну операцию, и все. Кроме случаев, когда
бомбишь объект, хотя. один из четырех моторов отказал раньше, чем ты долетел
до цели. Но это тоже предусмотрено: RAF вручает тебе DFC'.[ ' Distinguished
Flying Cross - Крест за летные заслуги (англ.)]
Впрочем, это опять вопрос везения. Если мотор откажет рядом с целью,
кончить дело не трудно. Если же далеко от нее, то это невозможно, потому
что самолет не может набрать высоту. Тогда приходится сбрасывать бомбы в
море, и задание не засчитывается. На носу самолета, рядом с бомбочками -
по числу успешных вылетов, - механики рисуют грушу.
Женщина все понимала. Муж рассказывал ей об этом.
- Разве у вас такие же строгости?
- Да. Точно такие же.
Надо было сказать: "Такая же глупость", но он сдержался. Хотя французы
и пользовались репутацией фантазеров, но тут они строго следовали уставу
RAF. Каждые семь боевых вылетов - благодарность, возрастающая по
инстанциям. Первый раз - в приказе по эскадре, второй - по бригаде, третий
- по дивизии и так далее. Нужно только стараться, чтобы все шло гладко.
Если ты выбросился с парашютом или вернулся с изрешеченным фюзеляжем, это
ничего не прибавляло. Те, кто ухитрялся пройти через все, были настоящими
ловкачами.
- И все же, - сказал штурман, - если бы я не участвовал во всем этом,
я чувствовал бы себя несчастным.
Ему и в голову не приходило, что тут можно плутовать. Его страна
переживала тяжелые испытания, и нельзя было стоять в стороне. Накануне
катастрофы ему предлагали перейти в авиашколу, но он отказался. Как
сочеталось такое решение с суровым осуждением всякого возвеличивания военной
героики? Конечно, и тут можно было найти объяснение, но на это требовалось
время.
- Однако здесь вы страдаете. Это заметно. Штурман ответил не сразу.
- С того вечера меньше.
Она сочувственно посмотрела на него.
- Выпейте еще чаю.
"Ну вот, - подумал он. - Как только коснешься самого важного, она
уклоняется: "Выпейте еще чаю". На что он мне нужен, ее чай? Я хотел бы..."
Он не находил подходящего слова. Он хотел' бы, как в благородных романах,
подойти с женщиной к окну, обнять ее хрупкие плечи и смотреть, как медленно
растворяются в сумерках поля, а потом, дождавшись наступления ночи,
запрокинуть ее голову и целовать в губы.

"В сущности, - сказал он себе, - я хочу одного: привязаться к