"Александр Рубан. Сон войны (журнальный вариант)" - читать интересную книгу автора

Но Бирюк-хан, разваленный надвое Серафимовым кладенцом, помер еще быстрее
и не мучался вовсе. И было сие не по-людски - да и не по-Божески тоже.
"Возлюбите врагов своих", - сказывал нам Сын Божий.
Ай, не могу, Господи! Ни возлюбить не могу, ни простить. Ибо еще до
Христа заповедал Ты нам устами пророка Твово Моисея: "Око за око, и зуб за
зуб!" А Сын Твой, Господи, либо сам напутал, либо не понят был.
Иди, Серафим, в Новагород, послужи другому князю, коли дойдешь. А
Фома-Секирник Яричу не дослужил. Один в поле воин буду, один судья и один
палач. Один буду - язык Твой, Господи, вразумляющий, и десница Твоя,
мстящая. Один буду... Один да Бог.
Лежал я на спине, зажимал перстами кровящий бок и думал так, в небо
глядючи. В голубое, как очи князя мово, Ладобора Ярича, и прозрачное, как
они же. И верил я в то, что думал - ой, свято верил! В помыслах казнил я
лютой смертью ханов со прислужники, резал ханские семьи, палил огнем
вонючие татарские шатры, а табуны в болота загонял. И ни девок татарских,
ни татарчат не щадил, как не щадят волчий помет, егда волки, расплодясь и
скотом не довольствуясь, человеков резать починают. И в помыслах моих
боялись меня татаре окрестные, звали Фомою-Дыбником и ордами на меня, как
на дикого зверя, охотились, да я ускользнул - и всегда с добычею.
Улыбался мне князь мой Ладобор Ярич, одесную Христа сидючи, - а Христос
не улыбался и отворачивался.
И сказал я Христу: "Ей, Сыне Божий! Слабит Тебя доброта Твоя, потому и
правда Твоя не сильна. Правому - сила нужна и жестокое сердце. Не князь
одесную Тебя сидит, Иисусе Христе, а ты ошую Князя сидишь! Князь мне
бог"...
Промолчал Иисус, нечего было ему ответить. Встал и ушел тихонько. А
Князь остался.
"Брось в меня камень тот кто ни разу не гневался!.." - крикнул я в
спину Христу. Споткнулся Христос, постоял - да и пошел себе дальше. Не
нагнулся за камнем: вспомнил торговцев во храме.
И смеялись мы с Князем вослед ему.
- Не сразу, милок, не сразу...
- А когда?
- Дни три, не мене. Эк ему в боку-то расковыряло. Огнем изнутри горит.
Чего ждал? Пошто сразу не вез?
- Боялся он: то ли тебя, то ли своего бога. Не силой же мне его было
скручивать? Навредил бы... Не поздно ли привез, а, ведьма?
- Отойди-ка, не засть.
- Плясать будешь?
- Могуч ты, Серафим, да не зело умен. Пляской не хворь, а дурь
выгоняют, вроде твоей икотки... Возьми светец. Повыше свети, вот сюда, мне
зелье найти надо.
- Ты мне его, ведьма, вылечи, а я тебе за это што хошь. Это ж такой
секирник!
- Вылечу. Помашет он еще секирой, доставит мне работушки. Кому лечить,
кому калечить - так и живем.
- Слушаю тебя, ведьма, и диву даюсь: говоришь, как старуха. А ведь
годочков тебе никак не более...
- Молчи... Держи своего секирника, до покрепче. Я ему плоть отворять
буду, гниль выскребать и нутряной огонь зельем душить. Ай нехорошая рана,