"Лев Рубинштейн. Альпинист в седле с пистолетом в кармане " - читать интересную книгу автора

ЭТА СТРАННАЯ МИТУРИЧ


Война уже шла и шла. Ветер ее нес и нес на меня, на нас. Встречи. Как
осенью листья и ветки смешанного леса несутся в лицо, и грудь, и руки и
кружат вокруг, не касаясь, или ударяются, делая даже больно, или
рассыпаются, обтерев собою куртку или шинель. Из-за множества их и слабости
памяти большая часть ушла в прошлое, не оставив следа, но были встречи,
красным кленовым листом лежащие на снегу, горящие в зрении и душе. Наше
существо само отбирает для запоминания ярких людей и благодарно бережет их
память. В ту зиму появилась в бригаде девушка по прозванию - "странная
Митурич" * (* - Фамилия изменена, хотя и похожа). Как позже оказалось, в
нашей части ее знали все, только я не знал. Знаменитая Митурич. Известная
Митурич. Митурич ушла. Митурич у командира ... Митурич сейчас придет ...
И Митурич пришла. Вместе с капитаном Костиным из роты связи, она вошла
к нам в землянку, я был один. Черная, очень худенькая, невысокая, в
блестящих сапожках гармошкой. Офицерская шинель крепко стянута в осиной
талии. Глаза полуприкрыты. Суконная пилотка пирожком с яркой красной
звездочкой (у нас были пилотки х/б и зеленые фронтовые звездочки) сдвинута
сильно набекрень. Из-под нее сзади выходила короткая, но толстая иссиня
черная коса, лежавшая концом на погоне рядового бойца.
То ли десятый класс, то ли пионервожатая в детском приюте. Других
быстрых вариантов не приходило на ум. Ведь я ее до той поры не видел, а
популярность ее фамилии приписывал каким-то подвигам боевым. Была ли она
известным снайпером или героической разведчицей - я не знал. Популярными в
войсках были эти две почетные профессии женщин.
Так вот, Митурич вошла в мою землянку...
Капитан Костин сказал: "Мы с Митурич приехали верхами из тыла. Я на
цыганковской "Пальме". Выдь, посмотри. Какая красавица..." Я давно знал
Пальму - белую арабскую кобылу комбрига (раза два на ней прокатывался).
Совершенное животное существо. Не быть ею очарованным, остаться равнодушным
было невозможно. В другое время я бросил бы все и побежал смотреть на
Пальму. Но тут появилась Митурич с полуприкрытым взглядом, и я заколебался.
Капитан сказал: "Оставлю у тебя Митурич и побегу к комбригу. Только не
надолго". Уходя, обернулся и еще раз повторил: "Только не надолго, учти".
Я глядел с интересом на эту почти девочку и не обратил внимания на
слова Костина, как потом сообразилось, сказанные с особым нажимом: "Учти!"
Она села не рядом, а против меня, на другой топчан. В землянке
помещались только два земляных топчана, разделенных столиком с телефоном и
покрытых плащпалаткой и овчинными полушубками. Не могу сказать, что
отведенные мне Костиным полчаса прошли легко, приятно и непринужденно. Я
развлекал молодую девушку, только изредка говорившую "да" или "нет". Ее
полуприкрытые темные глаза вообще ничего мне не говорили, она сидела
неподвижно, положив красивые тонкие пальцы на стол, и молчала.
Я выбивался из сил, вспоминая интеллигентские рассказы о Мигдале,
Ираклии Андронникове, Соллертинском, об альпинизме, своих друзьях погибших,
о филармонии, Русском Музее,- получил в ответ - три "да", два "нет" и одно
открытие век, миллиметра на два более, обычного для нее, среднего положения.
Когда я совсем иссяк, пришел Костин. Странно посмотрел на меня и спросил:
"Что? Так ничего?". "Что ничего?"- сказал я. "А ты что, совсем того? -сказал