"Лев Рубинштейн. Альпинист в седле с пистолетом в кармане " - читать интересную книгу автора

подошли новые части или еще что-нибудь такое и другое... Штаб первым должен
сообщить командующему.
И Кондратьев, выпив на двоих два литра, понял - я его не подведу. И
стал верить моим телефонным сообщениям. И хвалить верх, а верх - комбригу.
Комбриг мне. Всем хорошо!
Но особенно радовался я приобретению "формы". Пили мы каждый день и не
считали, поскольку пили, а тут точно - два на двоих. Оставив майора
"отдыхать", я вышел проверить посты. И никто не обнаружил того, что я после
литра на одного.
Были на войне и минуты отдохновения. Но редкие и быстренькие. А водочка
помогла выжить.
Продолжалась изнурительная, скучная, страшная, ненавистная и ...
многоэпитетная оборона. Когда неизвестно, скоро ли кончится скучное, оно
становится очень скучным, ненавистное - невыносимым и далее так ...
Прошла зима сорок второго, потом лето, еще одна зима, еще одно лето, а
мы все обороняемся и обороняемся, а на нас никто не наступает. Приходят
новые пополнения прекрасных русских (и не русских) мужиков, и мы - офицеры и
командиры- пускаем их малыми и большими партиями в мясорубку разведки боем и
активности обороны с задачей недопустить отвода немецких войск с нашего
участка.

ДЕСЯТЬ ДНЕЙ С ДОРОГОЙ

Итак, окончилось лето сорок третьего, пошел третий год войны. Я
вспоминал Киплинга:
Я шел сквозь ад шесть недель и я клянусь Там нет ни тьмы, - ни жаровен,
ни чертей Но пыль, пыль, пыль, пыль от шагающих сапог И отпуска нет на
войне.
Мы в Горной бригаде стали болотными солдатами. А меня после тяжелого
боя представили ко второму ордену. Не буду также объяснять, за что. Мне
кажется, что за дело, но ...
Подкараулив командира бригады у входа в его землянку, я спросил
разрешения обратиться и сказал:
- Вы меня представили к ордену?
- Да, представил! Ты хорошо воюешь, заслужил, старший лейтенант.
- А можно, товарищ полковник, отказаться от ордена?- Полковник
вздрогнул, но не давая ему пустить в голову зловредные мысли,
сказал: -Представьте меня лучше, пожалуйста, вместо этого к самому
маленькому отпуску домой.
Была осень. Шел октябрь 43-го года.
Цыганков задумался. Пережив заместителем двух комбригов, он стал теперь
командиром бригады. Вспомнил, конечно, мои подвиги в Новгороде:
- Не знаю, еще никто в отпуск на войне не ходил и не просился. Хорошо!
Я прикажу запросить в штабе армии, если такое право есть у меня, получишь на
десять дней с дорогой.
У меня уже был орден и была медаль. Славно было думать, что если я
вернусь домой, дочка Лена, к тому времени четырехлетняя, сидя на коленях у
меня, будет его трогать и спрашивать, где ты его "щаработал". И это было
хорошо и приятно, а отпуск? Это будет чудом! Известно, что самое
замечательное чудо то, которое может совершиться сейчас, немедленно, без