"Вадим Руднев. Диалектика преследования" - читать интересную книгу авторафабрикует для субъекта, попавшегося на приманку пространственной
идентификации, череду фантазмов, открывающуюся расчлененным образом тела, а завершающуюся формой его целостности, которую мы назовем ортопедической, и облачением наконец в ту броню отчуждающей идентичности, чья жесткая структура и предопределит собой его умственное развитие. Таким образом, прорыв круга Innenwelt в направлении к Umwelt порождает неразрешимую задачу инвентаризации "своего Я". Это расчлененное тело - термин, тоже включенный нами в нашу систему теоретических отсылок, - регулярно является в сновидениях, когда анализ достигает в индивиде определенного уровня агрессивной дезинтеграции. Появляется оно в форме разъятых членов тела и фигурирующих в экзоскопии органов, вооружающихся и окрыляющихся для внутриутробных гонений - тех самых, чье приходящееся на пятнадцатый век восхождение в воображаемый зенит современного человека навеки запечатлено в живописных видениях Иеронима Босха [Лакан 1997: 11] Действительно, картины великого художника-психотика полны изображений, которые напоминают бредово-галлюцинаторные видения, чей центральный образ, конечно, не что иное как преследование, прежде всего преследование грешников в аду. Преследователь как часть отколовшейся самости Я может принимать другие обличья, но может и выступать как преследующее второе Я, как это показано у Саши Соколова в романе-исповеди шизофреника "Школа для дураков", где второе "Я" неотступно следит за героем и старается навредить ему. Цель этого преследования - уничтожение одного Я другим. То есть это не что иное как персекуторный, шизофренический вариант депрессивного суицида. персекуторного бреда (в мировой литературе наиболее яркий пример - суицид, совершаемый набоковским Лужиным, осознавшим, что проиграл в параноидной шахматной схватке с неведомым шахматным преследователем). Вот что пишет об этом Р. Лэйнг, приводя конкретные примеры из клинической биографии своей пациентки-шизофренички: Теперь она заговорила о двойном бытии: "Существуют две меня... Она - это я, а я все время она". Она слышала голос, велевший ей убить мать, и она знала, что этот голос принадлежит "одной из моих я" "...· Таким образом, несмотря на страх потерять свое "я", все ее усилия "взять реальность обратно" включали в себя не бытие самою собой, а попытки убежать от своего "я" или убить свое "я" продолжали использоваться в качестве основных защит "...· Индивидуума заставляет "убить самого себя" не только давление тревоги, но и ощущение вины, которое у подобных людей имеет особо радикальный и сокрушительный характер и, по-видимому, не оставляет субъекту места для маневра [Лэйнг: 163] (Заметим, что ощущение вины также носит безусловно депрессивный характер.) Характер преследующего другого Я может быть двоякий, это может быть воплощение как низших инстинктов, id, так и высшей ментальной активности, совести, Сверх-Я. Об этом обмолвился невзначай Фрейд, не очень интересовавшийся бредом преследования, в работе "Das Unheimliche", где он писал, что "в патологическом случае грезовидения" (то есть при галлюцинациях) Сверх-Я "обособляется, откалывается от Я" [Фрейд 1994: 273]. |
|
|