"Вадим Руднев. Прочь от реальности: Исследования по философии текста" - читать интересную книгу автора

продолжалось десять часов без перерыва (это делалось для того, чтобы
максимально приблизить эстетическое восприятие к обыденному). Начиналось оно
выступлением особого персонажа, Мамурзы, "оратора царева", который объяснял
собравшимся на языке того времени основы прагмасемантики художественного
высказывания применительно к театру. Он говорил собравшимся царю и
придворным, что сейчас перед ними выступят воскресшие Артаксеркс и его
соратники, "которые явились здесь и теперь перед русским царем, которому
тоже предстоит бессмертие" (см. [Лихачев 1972: 191-198]).
Таким образом, употребление и восприятие художественного высказывания
представляет не только логические трудности, но и являлось когда-то острой
культурно-психологической проблемой. Поэтому художественная проза,
"искусство предложения", появилась гораздо позже, чем поэзия, "искусство
слова" в точном смысле (подробнее об этом см. [Лотман 1972]). С логической
точки зрения художественное высказывание не является ложным высказыванием,
оно не искажает фактов (как это делает бытовой вымысел), а оперирует с
несуществующими фактами.
Здесь возможны три случая:
1. Художественное высказывание приписывает несуществующим именам
обычные предикаты. Это именно тот наиболее распространенный в городском
послеренессансном сознании тип fiction, беллетристики, который мы и будем
рассматривать.
2. Второй случай противоположен первому. Здесь семантически заполненным
именам приписываются "вымышленные" предикаты. На этом основан "исторический
роман", когда чаще всего реально существовавшему в истории персонажу
приписываются, возможно, никогда не происходившие с ним действия (ср.
доведение именно этого принципа до абсурда в хармсовских "Анекдотах о
Пушкине").
3. Третий вариант вымысла является в логическом смысле самым сильным и
объединяет два предыдущих - здесь вымышленным именам приписываются
"вымышленные" предикаты. Это случай, наиболее полно реализующийся в научной
фантастике или мистической литературе. Например:
Космический корабль "Альфа" приземлился на поверхность Юпитера.
Предлагаемое в этом разделе решение проблемы истинностного значения
художественного высказывания сводится к следующему. Мы считаем, что
художественное высказывание в определенном смысле можно отождествить с
фрегевским косвенным контекстом. И в том и в другом случае не может идти
речь об истинностном значении. В случае главного и придаточного предложения
это лежит на поверхности. В случае художественного высказывания
"истинностный контекст" уходит в пресуппозицию.
Читая художественное произведение, мы всегда исходим из презумпции, что
это "кто-то рассказывает о чем-то", что это Пушкин, а не кто-либо другой
говорит, что "Однажды играли в карты у конногвардейца Нарумова", что это
Толстой говорит "Все смешалось в доме Облонских", и поэтому ответственность
за истинность этого высказывания ложится на плечи автора. Это он
рассказывает историю. И истинным является лишь тот факт, что рассказывается
некая история.
Мы можем протестировать легитимность отождествления художественного
высказывания с содержанием косвенного контекста следующим образом. Для этого
мы используем известный феномен из теории речевых актов, так называемое
"иллокутивное самоубийство" (см. одноименную статью [Вендлер 1985]).