"Вадим Руднев. Прочь от реальности: Исследования по философии текста" - читать интересную книгу автора

перед собой заглавие:
Сочинения Оссиана
- то это был образец ложного высказывания, так как на самом деле поэмы,
приписываемые шотландскому барду III века, были написаны шотландским поэтом
и фольклористом конца XVIII века Джеймсом Макферсоном. То же самое имело
место в заглавии:
Повести покойного Ивана Петровича Белкина.
Как уже отмечалось, современное короткое заглавие выросло из длинного
заглавия, которое в свою очередь отпочковалось от первого предложения
текста. Для этого архаического заглавия были характерны две особенности.
То, что в современном заглавии ушло в глубинную структуру, в старом
заглавии лежало на поверхности - его указательно-рефлексивное значение.
Вторая особенность состояла в том, что старое заглавие очень часто
эксплицировало жанр того художественного произведения, репрезентантом
которого оно являлось - повесть, слово, сказание, моление, песнь. Так, то,
что мы сейчас называем одним словом "Задонщина", на самом деле называлось
так: "Слово о великом князе Дмитрее Ивановиче и о брате его князе Владимере
Андреевиче, яко победили супостата своего царя Мамая". Русская
художественная проза, появившись сравнительно поздно и развившись только в
конце XVIII века, четко хранила связь с традицией этого называния "полным
именем". Так, полное название пушкинской "Сказки о царе Салтане" такое:
"Сказка о царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне
Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди". Характерно также название
лермонтовского произведения, одного из прекрасных, как бы мы сейчас сказали,
"римейков" фольклорной традиции: "Песня про царя Ивана Васильевича, удалого
купца Калашникова и злого опричника Кирибеевича".
Итак, заглавие художественного дискурса несет полную
логико-истинностную нагрузку. Во всем произведении только оно должно быть
истинным (или ложным).
В 20-е-30-е годы XX века в русской и европейской (прежде всего
пражской) эстетике, ориентированной на лингвистический структурализм,
победил тезис, в соответствии с которым художественное произведение является
не непосредственным отражением ("отображением") действительности, как
считала социологически ориентированная эстетика XIX - начала XX века, а
особым типом высказывания, направленным на выражение самого себя. В той или
иной степени этот тезис разделяли В. Б. Шкловский, Б. М. Эйхенбаум, Ю. Н.
Тынянов, но непосредственно учение о самонаправленности художественного
высказывания создали Р. О. Якобсон, говоривший в этой связи о поэтической
функции языка [Якобсон 1975], и Ян Мукаржовский в своем трактате об
эстетической функции [Мукаржовский 19.76]. Цветан Тодоров так подытожил это
функционалистское понимание "искусства предложения" в статье "Семиотика
литературы":
"До настоящего времени никто не сумел дать устойчивого определения
литературы. [...] Согласно первому, отличительная особенность литературного
дискурса заключается в том, что составляющие его предложения не являются ни
истинными, ни ложными, но создают представление о вымышленной
действительности. [...] Согласно второму определению, отличительной чертой
литературного дискурса [...] является сосредоточение внимания на сообщении
ради него самого" [Тодоров 1983а].
Надо сказать, что здесь же Тодоров критикует слишком догматическое и