"Вадим Руднев. Прочь от реальности: Исследования по философии текста" - читать интересную книгу автора

телеологический, передача информации тому, кто остается жить (хотя бы по
принципу: "Я убью себя, но вам же будет хуже") [Фрейд 1995с].
В этом плане этика телеологична в принципе, ее время направлено к
исчерпанию энтропии, а психология детерминистична, ее время направлено в
сторону увеличения энтропии. Поэтому в христианстве психология - от дьявола,
она представляет собой систему искушений, направленных на то, чтобы сбить
человека с пути информативной смерти-рождения. Человеку в обычной жизни
необходима постоянная семиотическая регуляция поведения, что равносильно
движению в отрицательном времени. В противном случае общая тенденция
движения мира в сторону увеличения энтропии очень быстро уравновесит его со
средой. Таким образом, семиотизация, понижение энтропии, равносильна
социоантропологическому выживанию (на этом построен сюжет робинзонады).
Десемиотизация равносильна разрушению личности и культуры. Культура всегда
антиэнтропийна и поэтому стремится к повышенной семиотичности. Однако
вследствие принципиальной неполноты любой системы описания действительности
(ср. принцип (1) на с. 9) культуре необходимо несколько систем описания с
тем, чтобы "неполнота компенсировалась стереоскопичностью" (по выражению Ю.
М. Лотмана [Лотман 1978: 17]). Отсюда принципиальный билингвизм культуры как
ее универсальная характеристика [Иванов 1978; Лотман 1977с; Лотман-Успенский
1977]. При этом в каждой культуре всегда есть своя семиотика "сырого" и
семиотика "вареного". "Естественность" Руссо противопоставляется
"искусственности" Монтескье. "Новое" петровских реформ противостоит
"старому" боярской фронды. Строго упорядоченное конфуцианство находится в
противоречивых отношениях с квазинеупорядоченными даосами и буддистами-чань
(см. [Абаев 1983; Померанц 1972]). Но и в том и в другом случае - и при
отстаивании естественности, и при отстаивании упорядоченности - речь идет о
языке, о преодолении энтропии.
Семиотическое пронизывает каждодневный жизненный опыт человека, так как
он вследствие своего экстракорпорального развития, повлекшего за собой
развитие высших языковых функций [Поппер 1983: 515-517], не может жить
инстинктом. Поэтому человеку необходима семиотика еды, чтобы отличить
вредное от полезного и отравленное от неотравленного. Для того чтобы сшить
или купить новую одежду, которая в качестве предмета физической реальности
подвержена энтропии, необходимо иметь в языке понятие одежды, чтобы была
возможность "генетически" приравнять старую одежду к новой. В этом смысле
общество, живущее семиотической жизнью, постоянно стремится двигаться в
антиэнтропийном направлении на фоне неуклонного положительного энтропийного
времени.
Энтропийная модель времени не является универсальной в истории культуры
и насчитывает всего лишь около ста лет развития. На протяжении двух
тысячелетий христианская культура жила в соответствии с противоположной
концепцией времени, которую можно назвать эсхатологической. Наконец, самая
древняя модель времени и самая жизнестойкая, насчитывающая десятки тысяч
лет, - это мифологическая, циклическая модель. В мифологической модели
времени не "работает" первый постулат Рейхенбаха - постулат необратимости:
"Если же поверить пифагорейцам, то снова повторится все то же самое
нумерически (буквально, тождественно), и я снова с палочкой в руке буду
рассказывать вам, сидящим передо мной, и все остальное вновь придет в такое
же состояние" (цит. по [Лосев 1976: 126]).
Так же циклически моделируется в мифологической картине мира история