"Вениамин Семенович Рудов. Черная Ганьча " - читать интересную книгу автора

оранжевым светом - по ту сторону бугра всходило солнце. Когда Суров поднялся
на вершину, сноп ярких лучей ударил в глаза. Отсюда, с вершины, Суров, как
на макете, увидел весь правый фланг своего участка до самого стыка с
соседней заставой. Лес до горизонта стоял зубчатой стеной, а вдоль него, как
часовые, - пограничные столбы: красно-зеленые - свои и бело-красные -
соседей. Контрольно-следовая полоса то взбегала на пригорки, то спускалась в
лощинки, иногда огибая выступы леса и поросшие ольхой и березой овраги. В
одном из них, самом глубоком, лежал белый туман, туда еще не успело
заглянуть солнце, и потому деревья, поднимавшиеся со дна его, казалось,
висели в воздухе поверх молочной пелены, чуть касаясь ее.
Суров так хорошо изучил участок границы, что мог пройти по нему с
завязанными глазами - в любую погоду, в самую глухую и ненастную ночь. Он,
как и его солдаты, великолепно ориентировался на местности, фонарем
пользовался в крайних случаях, если приходилось обнаружить следы.
И тем не менее, когда бы он ни возвращался с границы, всякий раз,
останавливаясь на вершине холма и оглядывая с высоты свой участок, как бы
заново открывал для себя прелесть края, в который приехал из Туркмении
полтора года назад. Туркмения со своими суровыми неброскими красками имела
свои прелести, была по-своему привлекательна, там и сейчас жила его мать,
Анастасия Сергеевна, остались друзья и знакомые. Но после безлесных гор
Копет-Дага и зноя пустыни он не мог налюбоваться зеленой Беларусью, ее
лесами и реками, ее тихими голубыми озерами, мягким климатом.


Суров возвращался домой, чувствуя во всем теле приятную усталость. С
обратного ската холма увидел заставу и крышу домика, который занимал вдвоем
со старшиной Холодом. Над домом летали голуби - их для Мишки еще в
позапрошлом году завел Бутенко. Голубей развелось много, и старшина
жаловался, что голубиный стон лишил его сна.
За время службы Бутенко окреп, раздался в плечах, но оставался тем же
деревенским пареньком, каким приехал с первогодками на заставу -
непосредственным, стеснительным, но с природным тактом, хотя и наивным.
Иногда, бывая с Суровым один на один, спрашивал:
- Колы ж Мышко приидэ, товарыш капитан? Ото ж йому радости будэ -
голубив, бачыте, скильки!
А в дни, когда приходило письмо от Веры, спрашивал, напуская на себя
безразличие:
- Ну, што там Мышко пышэ? Скоро вернется?


Городок заставы был рядом. Суров видел, как прачка выгнала из сарая
корову и та, переваливаясь, лениво побрела в сторону луга, что начинался
сразу же за забором. Бычок ее, к удовольствию старшины, из ласкового
увальня, любимца солдат, вырос в огромного бугая, и теперь его приходилось
держать на цепи. Не бугай - зверь вымахал. Суров приказал старшине
избавиться от него. Холод, однако, медлил.
До отъезда Веры Суров на полпути к заставе включался в телефонную
линию, выяснял у дежурного обстановку и, если все было в порядке, не заходя
в канцелярию, шел к себе на квартиру, чтобы, не теряя времени, поспать
несколько часов дома.