"Вера Русанова. Букет для будущей вдовы" - читать интересную книгу автора

- Мамуля постаралась, - он вздохнул. - Хотя, знаешь, Жень, может она и
права? Ну, разве лучше будет, если ты не долечишься толком и снова
заболеешь?
Вопрос был явно риторическим, поэтому я не стала на него отвечать, а
просто молча обогнула круглый журнальный столик и плюхнулась в кресло
напротив. Леха преданно и грустно смотрел на меня своими круглыми карими
глазами и машинально теребил в руках "пальцы" черных кожаных перчаток. Я же
глядела, вроде бы, на него, а, на самом деле, сквозь него, в очередной раз
задумавшись о своей пропащей жизни и своей странной судьбе. Хотя, в
общем-то, что в ней было особенно странного? Ну, родилась. Ну, закончила
сначала детский сад, потом школу, потом Новосибирское театральное училище.
Ну, умудрилась до двадцати восьми лет ни разу не побывать замужем, не
будучи при этом ни уродиной, ни какой-нибудь совсем уж патологической
идиоткой. Ну, рванула от несчастной любви в Москву, не зная там никого и
ничего, кроме Красной площади, Большого театра и Собора Василия Блаженного.
Естественно, влипла в историю. Познакомилась с Лехой. И ни на минуту не
прекращая теоретически страдать по оставшемуся в Новосибирске Сереженьке
Пашкову, каким-то непостижимым образом однажды очутилась с Алексеем в одной
постели. А дальше события начали развиваться сами собой, вроде бы даже
помимо моей воли.
Митрошкин (он же Леха) как-то очень лихо и быстро уговорил меня не
торопиться с возвращением в Сибирь. Проявив чудеса дипломатии и
красноречия, убедил главного режиссера своего театра зачислить меня в
труппу. Хотя бы на "полуобщественных" началах. Хотел даже перевезти мои
вещи из квартиры, которую я снимала в Люберцах, в свою комнату в Марьиной
Роще, но тут уже я уперлась, как ослица. Европейская система жизни "на два
дома" с кормежкой на моей территории устраивала меня значительно больше.
Тем более, что я все ещё часто вспоминала Пашкова и вовсе не была уверена,
что поступаю правильно, так скоропалительно втрющиваясь в новый роман.
Два месяца тому назад я толком не знала, каким словом можно точно
охарактеризовать мое отношение к Лехе. Не знала я этого и теперь. Но, тем
не менее, зачем-то поддалась на уговоры и поехала на рождество в
подмосковный Михайловск, густо населенный разнообразными Митрошкинскими
родственниками. И, естественно, первым, что услышала от восьмидесятилетней
Лехиной бабушки, вышедшей нас встречать аж на лестничную клетку, было:
- Ох, ну вот, наконец-то, и невестушка! Темненька!.. А бледненька-то!
А худенька-то какая!
Я разозлилась на собственную глупость и немедленно густо покраснела,
чем заслужила ещё один комплимент: "И стесняется! Ой, какая девочка
хорошая!" Леха все это время тихо и довольно сопел за моей спиной, не
предпринимая ни малейшей попытки внести хоть какую-то ясность в ситуацию.
Мама, Елена Тимофеевна, в проявлении эмоций оказалась сдержаннее, но и
она взирала на нас периодически увлажняющимися от слез глазами, на кухне
хлопотала с каким-то ненормальным даже для идеальной хозяйки усердием, а
после ужина (приехали мы поздно, около десяти вечера), "непринужденно"
улыбаясь, спросила дрогнувшим голосом:
- Ребята, вам как - вместе постелить?
И тут я в порыве мстительной злобы, покосившись на Митрошкина, с видом
падишаха расположившегося на диване, уверенно произнесла:
- Отдельно... Если это не сложно, конечно?