"Вера Русанова. Букет для будущей вдовы" - читать интересную книгу автора

Мой поступок явно заслужил одобрение женской половины семейства
Митрошкиных (Лехин папа развелся с Еленой Тимофеевной много лет назад),
зато самого "женишка" вверг в тихое уныние.
- Ну, и зачем ты это сделала? - спросил он, церемонно зайдя перед сном
пожелать мне спокойной ночи.
- Зачем-зачем.., - я сняла с кровати оранжевое покрывало и сложила его
сначала вдвое, а потом вчетверо. - А ты - зачем? "Ах, поехали-поехали! Ах,
там такой лес! Ах, будем на лыжах кататься!".. Да мне и в голову придти не
могло...
Тирада намечалась длинная. Мне хотелось с праведным гневом высказать
все-все: и то, что про "женихов" и "невест" никакого разговора не было, и
то, что я, наивная, искренне верила, что все родственники в курсе - мы
просто приехали покататься на лыжах!.. Но неприятная мыслишка , вдруг
промелькнувшая в мозгу, заставила меня несколько поумерить свой пыл:
"Вообще-то, на лыжах можно было прекрасно покататься на любой лыжной базе,
не удалясь от МКАД больше, чем на пару километров. И если в чью-то голову
не могло придти то, что родственники станут относиться к такому визиту
именно, как к знакомству с невестой, то, может быть, причина в неполадках в
этой самой голове?"
В общем, я перестала гнусно лицемерить, покаянно вздохнула, получила
нежный поцелуй в макушку и, вполне умиротворенная, легла спать. А на
следующий день за обедом мой бедный многострадальный желудок вдруг
скукожился от боли. А вместе с желудком скукожилась я, побледнев и закусив
губу. Осторожные мамины предположения о моей беременности были нами тут же
с горячностью отвергнуты. Меня уложили в постель и напичкали таблетками. Но
легче почему-то не делалось. "Наверное, Боженьке был неугоден мой визит в
Михайловск!" - тоскливо размышляла я, глядя в потолок и периодически
поскрипывая зубами от боли. - "Вот теперь и буду здесь целые сутки
лежать-валяться, как последняя идиотка!" Однако, оказалось, что мои
предположения были ещё даже очень оптимистичными. Назавтра вызвали
участкового врача. Она побоялась ставить диагноз и стала склонять семейство
Митрошкиных к моей немедленной госпитализации. Елена Тимофеевна вздыхала и
качала головой, бабушка сокрушенно пожевывала бледными старческими губами.
Донельзя огорченный Леха курил одну сигарету за другой и каждые три минуты
с надеждой спрашивал, не полегчало ли мне?
В больницу ужасно не хотелось. Тем более, врачиха "обнадеживающе"
заметила, что стационар сейчас, конечно, переполнен, но койку в коридоре,
наверное, все равно найдут. И тогда Елена Тимофеевна впервые заикнулась о
профилактории. Бабушка тут же одобрительно закивала маленькой головой,
по-черепашьи повязанной белым платочком. Леха заговорил о какой-то
Марине... В общем, дальнейшие оргвопросы решились без моего участия. Лехина
мама набрала пару телефонных номеров, с кем-то переговорила. Митрошкин,
пересчитав деньги, вынутые из внутреннего кармана куртки, куда-то убежал
часа на полтора. Потом к подъезду подогнали белые "Жигули", меня бережно
одели в шубку и со всеми предосторожностями повезли по заснеженным улицам
Михайловска.
- Маринка лично договорилась с Анатолием Львовичем, - успокаивал меня
по дороге Леха. - Она говорит, что он, вообще, мужик классный! И юморной, и
как врач хороший... Во-первых, за пару дней тебя на ноги поставит, а
во-вторых, и отношение нормальное будет, не то что в терапии, где на одну