"Вера Русанова. Букет для будущей вдовы" - читать интересную книгу автора

девяносто четвертом? Рядом с Новосибирским областным драмтеатром стоял
тогда киоск звукозаписи, и жалобное предчувствие: "Меня ты скоро
позабудешь, художник, что рисует дождь..." неслось из колонок чуть ли не
двадцать четыре часа в сутки. Помню, сей шлягер в свое время поразил
воображение нашей инженю Ленки Шишкиной по прозванию "Мышь". На мышь она -
жизнерадостная, высокая, худая и блондинистая - честно говоря, походила
очень мало, но душой отличалась чувствительной, очень уважала мелодрамы и
грустные песни "про любовь". Как-то ей принесли почитать "Гойю"
Фейхтвангера. Мышь добросовестно книжку изучила, и однажды, когда мы
возвращались с вечерней репетиции, вдруг замерла перед киоском.
"Художник, что рисует дождь", - два раза подряд спела в припеве
грустная Варум.
"Это Гойя, что ли?" - спросила потрясенная Мышь. И мы с девчонками,
переглянувшись, расхохотались. Она минут на десять обиделась, и, по сути,
была права. Потому что не только у нее, а почти у всех нас не складывались
отношения с живописью. Нет, фамилии Репина, Васнецова и Левитана нам,
конечно, о чем-то говорили. Но так, чтобы назвать хотя бы по пять их
картин? С этим уже начинались серьезные проблемы.
Кстати, ещё в училище мастер нашего курса Семен Семенович Кузнецов
ужасно бесился по этому поводу.
"Какой ужас! Какой ужас!" - приговаривал он своим низким, звучным
голосом. - "Будущие артисты! Творческая интеллигенция! Люди, которые должны
нести в народ культуру! Да вы же ничего не читали, ничего не знаете! Такое
ощущение, что вас по американскому методу в школе обучали: там, говорят,
"Войну и мир" в комиксах проходят! (Бедный, бедный Семен Семенович! Тогда
он ещё не знал, что вскорости на наших российских прилавках появятся книжки
для абитуриентов, на трехстах страницах бодренько излагающие содержание
всех лучших произведений классической литературы!)... Вы творческая
интеллигенция! Понимаете, твор-чес-кая! И к работе над ролью, естественно,
должны подходить творчески. Вызубрить текст - это ещё не все! Если вы учите
монолог Лауренсии, то должны не только всего Лопе де Вега прочитать, но ещё
и Гарсиа Лорку, и гитару испанскую послушать, и в картинную галерею сходить
- посмотреть, какие костюмы испанские крестьянки носили, как они голову
держали и как ходили".
"Как ходили?" - однажды с деланным недоумением переспросил кто-то из
наших доморощенных остряков.
"Да! "Как ходили!" - прогромыхал в ответ Семен Семенович. - "Потому
что в картинах хорошего художника движения заложено больше, чем в самом
быстром кино. И мне странно и стыдно, что вы этого не понимаете!"
После этой лекции все отделение драмы покорно и добровольно потрусило
в галерею вживаться в образы учебных Подхалюзина и Липочки из Островского.
А потом был дипломный спектакль по мотивам произведения Мопассана, в
котором я играла дочь крестьянина, увезенную легкомысленным любовником в
Париж и там, естественно, пропавшую. Начинала моя героиня с нелегкого труда
натурщицы, заканчивала почти проституцией. Местные остряки советовали мне
для лучшего вхождения в образ пару-тройку вечеров посидеть в ресторане
гостиницы "Обь", но Кузнецов, естественно, упирал на то, что до Парижа моя
Мари много и трудно работала и даже в городе оставалась неуклюжим, но
чистым и близким к земле существом. "Неуклюжее, но чистое существо" должно
было присутствовать на сцене всего двадцать минут из тех двух часов, что