"Бертран Рассел. Мистицизм и логика" - читать интересную книгу автора

2. ЕДИНСТВО И МНОЖЕСТВЕННОСТЬ
Одна из самых убедительных сторон мистического просветления заключена в
откровении, показывающем несомненное единство всех вещей. Это откровение
порождает пантеизм в религии и монизм в философии. Логика, начинающаяся с
Парменида и достигающая у Гегеля и его последователей своей кульминации,
разрабатывалась ради того, чтобы доказать, что Вселенная есть единое,
неделимое целое, а то, что кажется его частями и считается субстанциальным
и самосущим, просто иллюзия. Концепция реальности, совсем иной, нежели мир
явлений, реальности единой, неделимой и неизменной, была введена в
западную философию Парменидом, и - по крайней мере номинально - не по
мистическим или религиозным основаниям, но как результат логической
аргументации, доказывающей невозможность небытия. Большинство появившихся
в дальнейшем метафизических систем представляют собой следствия этой
фундаментальной идеи.
Логика, используемая для защиты мистицизма, ошибочна в качестве логики
и может быть подвергнута критике в том, что касается технических деталей.
Эта критика проведена мною в другой работе, и я не буду ее здесь
воспроизводить, поскольку она длинна и трудна; вместо этого я попробую
проанализировать то состояние ума, которое порождает мистическую логику.
Вера в реальность, отличную от той, о которой говорят чувства,
возникает с неодолимой силой при определенных настроениях, по большей
части и являющихся источником мистицизма и метафизики. Пока эти настроения
преобладают, нужды в логике нет. Поэтому наиболее последовательные из
мистиков ею не пользуются, апеллируя непосредственно к результатам
инсайта. Но такой последовательный мистицизм редко встречается на Западе.
Когда эмоциональная напряженность ослабевает, привыкший к рассуждению
человек начинает искать логические основания для той веры, которую в себе
находит. И поскольку вера уже есть - будет приветствовать любое из
предлагаемых оснований. Парадоксы, которые, кажется, разрешает его логика,
на самом деле являются парадоксами мистицизма и той целью, которая, как он
чувствует, должна быть достигнута, если логика желает согласия с инсайтом.
Полученная в результате логика привела к тому, что многие философы
оказались совершенно неспособными хоть как-то объяснить существование мира
науки и повседневной жизни. Если бы они стремились к такому объяснению,
то, вероятно, нашли бы ошибки в своей логике; но большинство из них
стремились не понять, а обвинить мир науки и повседневной жизни в
нереальности, защищая интересы сверхчувственного "реального" мира.
Именно так логика разрабатывалась теми из великих философов, которые
были мистиками. Но поскольку они обычно принимали без доказательства
интуицию мистического чувства, их логические учения преподносились с
некоторой сухостью и полагались совершенно независимыми от того внезапного
озарения, из которого возникли. Тем не менее эти учения несли на себе
печать своего происхождения и оставались - если воспользоваться выражением
Джорджа Сантаяны "злокозненными" по отношению к миру науки и здравого
смысла. Только так можно объяснить спокойствие, с которым философы
воспринимали несовместимость своих учений со всеми теми обыденными и
научными фактами, которые кажутся общепринятыми и в высшей степени