"Бертран Рассел. Человеческое познание его сферы и границы." - читать интересную книгу автора

долготе. Гринвич есть реальное место, населенное реальными людьми и
застроенное домами, которые существовали еще до того, как он стал пунктом
отсчета долгот. Вы можете, конечно, описать Гринвич, но всегда может
найтись другой город с теми же признаками. Если вы хотите быть уверенным,
что ваше описание не будет отнесено ни к какому другому месту, вы должны
упомянуть его отношение к какому-либо другому месту - например, сказать,
что он находится в стольких-то милях вниз по Темзе от Лондонского моста.
Но тогда вы должны будете определить "Лондонский мост". Раньше или позже
вы все-таки встанете перед необходимостью определить какое-то место как
находящееся "здесь", и это будет эгоцентрическим определением, поскольку
место, о котором будет идти речь, не будет "здесь" для всех. Может быть, и
существует способ избежать этого;
позже мы вернемся к этому вопросу. Но не существует, однако, явного и
легкого способа, и пока этот способ не найден, все определения широты и
долготы страдают субъективностью этого "здесь". Это значит, что хотя
разные люди приписывают одному и тому же месту одну и ту же широту и
долготу, они все же в последнем счете приписывают не одно и то же значение
цифрам, к которым они приходят.
Обычный мир, в котором, как мы уверены, мы живем, есть конструкция отчасти
научная, отчасти же донаучная. Мы воспринимаем столы как круглые или
прямоугольные вопреки тому факту, что художник, чтобы воспроизвести их
вид, должен рисовать эллипсы или непрямоугольные четырехугольники. Мы
видим человека имеющим приблизительно одни и те же размеры, находится ли
он от нас в двух футах или в двенадцати. Пока наше внимание не привлечено
к фактам, мы совершенно не сознаем те поправки, которые опыт заставляет
нас делать при интерпретации чувственных явлений. Имеется огромная
дистанция от ребенка, который рисует человека в профиль с двумя глазами,
до физика, который говорит об электронах и протонах, но на всем протяжении
этой дистанции существует стремление к одной и той же цели: устранить
субъективность ощущения и заменить его знанием, которое было бы одним и
тем же для всех воспринимающих. Постепенно различие между тем, что
ощущается, и тем, что мы считаем объективным, становится все больше.
Нарисованный ребенком профиль человека с двумя глазами еще очень похож на
то, что мы видим, но электроны и протоны имеют только очень отдаленное
сходство логической структуры. Электроны и протоны, однако, имеют то
достоинство, что они могут быть такими, какими действительно существуют
там, где нет никаких органов чувств, в то время как наши непосредственные
зрительные данные в силу их субъективности почти наверняка представляют
собой не то, что имеется в физических объектах, о которых говорят, что мы
их видим.
Электроны и протоны - при предположении, что вера в них вполне допустима с
научной точки зрения, - не нуждаются для своего существования в том, чтобы
их воспринимали; напротив, имеются все основания верить, что они
существовали бесчисленные века до того, как во вселенной появились
существа, способные воспринимать. Но хотя восприятие и не требуется для их
существования, оно необходимо для того, чтобы дать нам основание верить в
их существование. Сотни тысяч лет назад обширная и удаленная область
вселенной испустила невероятное количество фотонов, которые блуждали во
вселенной во всех направлениях. Наконец очень небольшое их количество
попало на фотографическую пластинку, в которой они произвели химические