"Жан-Жак Руссо. Юлия, или Новая Элоиза" - читать интересную книгу автора

досаде твоих подруг? Не видел, как они заискивают, увиваются, признаются в
нежных чувствах, ухаживают за тобою? Да разве я не заметил, что ты внемлешь
им со скромным и безучастным видом, который производит большее впечатление,
чем гордая неприступность? Разве не заметил я, с каким восхищением смотрели
мужчины на твои обнаженные руки, когда, садясь за ужин, ты сняла перчатки?
Разве не видел, как молодой иностранец поднял перчатку и, передавая ее тебе,
хотел поцеловать прекрасную руку? Как ты, почувствовав, сколь пылкие взгляды
бросает на тебя другой - отъявленный наглец, по милости которого я был сам
не свой, - заколола на груди косынку? Юлия, я был не так рассеян, как тебе
кажется, я все видел, но ревности не испытывал, ибо я знаю твое сердце. Оно
не из тех, что может любить дважды. Ужели ты полагаешь, что мое - может!
Вернемся же к уединенному образу жизни, который я оставил с такою
неохотой. Нет, светская суета не дает пищу сердцу. Среди мнимых радостей оно
еще горше чувствует, что лишилось радостей истинных, и предпочитает свои
муки пустым удовольствиям. Но, Юлия моя, и в нашей неволе нам доступны,
должны быть доступны удовольствия, могущие служить нам утехой, а ты о них
точно забыла! Как, целых две недели провести вблизи друг от друга - и не
видеться, не перемолвиться словом! Ах, что же делать тем временем сердцу,
горящему любовью, - ведь для него это целая вечность! Пожалуй, и полная
разлука была бы не так жестока. К чему эта излишняя осторожность - она
приносит, а не предотвращает несчастия. К чему тогда жить? К чему продолжать
пытку? Не лучше ли во сто крат - увидеться на миг и сразу умереть?
Не скрою, нежный друг мой, мне бы хотелось разгадать милую тайну, о
которой ты умалчиваешь, а ведь никогда еще ничто не касалось нас так близко.
Все мои усилия тщетны.
Однако ж я сохраню молчание, покорный твоей воле, и сдержу нескромное
любопытство. Уважая столь сладостную тайну, могу ли я, по крайней мере,
помочь самой тебе постичь ее? Кто знает, быть может, твои планы подсказаны
тебе пустой игрой воображения? Ах, душа моя, жизнь моя, попробуем все же
осуществить их!
P. S. Забыл сказать, что г-н Роген предложил мне командовать ротой в
полку, который он набирает для сардинского короля. Такое доверие со стороны
этого славного человека растрогало меня. Поблагодарив, я ответил, что
близорук и не могу поступить на военную службу, да и страсть к науке
несовместима с кочевым образом жизни. И я отнюдь не принес себя в жертву
любви. Я убежден, что долг каждого - отдать жизнь и кровь отчизне; но нельзя
служить государям, которым ничем не обязан, а тем более продавать себя и
превращать благороднейшее в мире занятие в гнусное торгашество. Такие
правила были у моего отца, следовать им я был бы счастлив и в любви к своим
обязанностям, и в любви к родине. Он не желал служить иностранным королям; в
войне же 1712 года с честью взялся за оружие, встав на защиту родины. Он
участвовал во многих сражениях, и в одном из них был ранен. В битве под
Вильмергеном ему посчастливилось на глазах генерала Сакконэ захватить
вражеское знамя.


ПИСЬМО XXXV

От Юлии