"Жан-Жак Руссо. Юлия, или Новая Элоиза" - читать интересную книгу автора

Друг мой, право же, два слова, сказанные в шутку, по поводу г-жи Белон,
не стоят таких серьезных объяснений. Иногда, стараясь оправдаться,
производишь обратное впечатление. Именно внимание к пустякам может придать
им нечто значительное. Но я уверена, что с нами этого не случится, ибо в
любящих сердцах нет места мелочности, а в пустых ссорах любовников почти
всегда гораздо больше оснований, чем кажется.
Зато благодаря этой безделице нам представился случай поговорить о
ревности. К несчастью, предмет этот для меня весьма важен.
Я вижу, друг мой, что, при наших душевных свойствах и сродстве наших
наклонностей, любовь явится краеугольным камнем всей нашей жизни. Если она
так глубоко запечатлелась в наших душах, то должна унять или даже поглотить
все другие страсти. Малейшее охлаждение чувства тотчас же породило бы в нас
смертельную тоску. На смену угасшей любви появилось бы непреодолимое
отвращение, вечное уныние, и, разлюбив, мы не прожили бы долго. А мне - да
ведь ты отлично знаешь, что только безумная страсть помогает мне переносить
весь ужас моего нынешнего положения, - мне суждено или любить без памяти,
пли умереть от горя. Ты видишь сам, я права, решив серьезно поговорить о
том, от чего зависит счастье всей моей жизни.
Насколько могу судить о самой себе, я, мне кажется, хоть подчас и бываю
слишком впечатлительна, однако не поддаюсь внезапным порывам. Надобно, чтобы
страдания мои перебродили внутри меня, - лишь тогда я решусь заговорить об
этом с их виновником, а так как я убеждена, что нельзя оскорбить невольно,
то скорее стерплю сотни обид, чем одно объяснение. С подобным характером
можно зайти далеко, особенно если есть склонность к ревности, а я очень
страшусь, что вдруг обнаружится во мне эта опасная склонность. Знаю, твое
сердце создано лишь для моего сердца. Но ведь можно и самому обмануться,
принять мимолетное увлечение за страсть и ради прихоти совершить то же, что
совершил бы ради любви. Так, если ты сам будешь укорять себя в
непостоянстве, хотя оно и мнимое, - тем больше вероятия, что и я, пускай
несправедливо, буду обвинять тебя в неверности. Ужасное сомнение отравило бы
мне жизнь; я страдала бы не жалуясь и умерла бы неутешной, хотя и любимой
по-прежнему.
Заклинаю, предотвратим несчастье, - при одной мысли о нем я содрогаюсь.
Поклянись мне, нежный друг, но не любовью (ведь клятвы любви исполняют,
когда верны любви и без клятв), а священным именем чести, столь почитаемой
тобою, - поклянись, что я вечно буду твоей наперсницей и какие бы изменения
ни произошли в твоем сердце, узнаю о них первая. Не уверяй меня, что тебе
никогда не придется ни о чем сообщать мне. Верю, надеюсь, что так оно и
будет. Но огради меня от безумных тревог, и, если тебе даже не придется
исполнить свое обещание, я хочу быть так же спокойна за будущее, как
неизменно спокойна за настоящее. Легче будет от тебя узнать, что пришла
беда, чем вечно страдать от воображаемых бед. По крайней мере, в утешение
мне останутся муки твоей совести. Если ты перестанешь разделять мою страсть,
то все же будешь еще делить со мной мои мучения, - и слезы, пролитые на
твоей груди, будут не так мне горьки.
Вот почему, милый друг, я поздравляю себя вдвойне с тем, что у меня
такой избранник, - думая и о сладостных узах, что соединяют нас, и о твоей
порядочности, еще укрепляющей их. Вот как можно применить правила
благоразумия в области чистого чувства. Вот как строгая добродетель может
устранить горести нежной любви. Если б моим возлюбленным был человек