"Вячеслав Рыбаков. Кот диктует про татар мемуар " - читать интересную книгу автора

Интересно, сохранились они? Или сразу пошли в макулатуру? Или пошли, но
не сразу?
Самым отвратительным был конечно, пунктик об итогах обсуждения, или как
он там точно формулировался. Тут надо было воистину меж дождевыми струйками
проскользнуть, как Микоян в бородатом анекдоте. Я напирал на запомнившуюся
мне реальную критику - исходя из того, что мои собеседники в той или иной
степени знают, какие претензии предьявлялись и кем, и так доказывая, что
семинар принял мою сомнительную вещь без восторга, следовательно, он не
рассадник. Затянутость, лишние эпизоды, неубедительность трехлетнего сидения
Мэлора у кнопки... не помню уж всего. Особо, чтобы как-то отвести возможный
удар от руководителя семинара - я все эти дни маниакально боялся кого-то
подвести, - пришлось высосать из пальца полную ахинею: после заседания Борис
Натанович отвел якобы меня в сторонку, не желая компрометировать перед
другими членами семинара и привлекать их внимание к чисто политическому
аспекту вещи, и поведал о нечеткости социальных акцентов, о том, что сам
того, возможно, не желая, я даю возможность антисоветского истолкования
ситуации и, следовательно, не недостатки критикую, а, так сказать, злопыхчу,
вкладывая в руки нашим врагам так им без моей повести недостающее
идеологическое оружие; в заключение он посоветовал вещь доработать. Якобы
после этого у меня открылись глаза и я перестал давать повесть кому бы то ни
было - а переработать не успел, ибо готовил диссертацию.
Вместе с этой паскудной бумажонкой, дурь которой наверняка была заметна
моим собеседникам также, как и мне самому, четыре папки - кровь от крови
моей - уплыли от меня навсегда.
"Вам приходилось когда-нибудь жечь собственных детей? Что вы знаете о
страхе, благородный дон!.."
Видимо, в тот же день администрация нашего института была уведомлена,
что Рыбаков отнюдь не контрреволюционный гений, а просто щенок, да еще и с
сексуальной неудовлетворенностью в каждом эпизоде. Администрация повела себя
в высшей степени лояльно - я не шучу, не иронизирую, я всерьез и с
уважением, потому что после такой встряски, даже при отсутствии явных
претензий со стороны Комитета, большинство начальников на всякий случай
послало бы меня на ближайшие 10 лет подметать Средневыборгское шоссе. А меня
взяли в штат сразу после окончания аспирантуры. Правда, защищаться
посоветовали в Москве - подальше от станции метро Чернышевская. Мало ли что.
Опять-таки как в анекдоте: он добрый такой, всего-то ногой пихнул - а ведь
мог и шашкой рубануть...
Но и на этом история не закончилась. На данный момент у нее есть по
крайней мере еще три продолжения.
С "добрым" мы встречались еще дважды. Первый раз - летом 84-го. Шла
важная востоковедная конференция, шибко международная, я входил в команду,
расселявшую приезжих советских участников в гостинице "Советская" же;
"добрый", видать, тоже чем-то занимался, и мы столкнулись нос к носу.
Впрочем, несколько раз и до этого мельком здоровались у нас в институте. А
тут уже почти готов был сценарий "Писем мертвого человека", и "добрый"
слышал звон. "Вы теперь увлеклись кино?" - "Да, писал сценарий об атомном
конфликте". - "Боевичок..." - "Нет, что вы. Фильм серьезный, антивоенный". -
"Пацифистский", - презрительно заключил "добрый" и удалился.
Вторая встреча произошла год спустя, в пятый месяц эры Горбачева, и
длилась недели полторы. Я до сих пор не знаю, как ее интерпретировать.