"Святослав Юрьевич Рыбас. След" - читать интересную книгу автора

и ты".
Он произнес эти слова не в Крыму, а на другом полуострове,
Галлиполийском, в "долине роз и смерти". Дельтапланерист летел над
прозрачно-зеленым морем. Он снизился над берегом и побежал по белесой
известковой земле, накренив крылья.
Голубоватые очертания Стамбула, купол Айя Софьи, мечеть Сулеймана,
пирамидальные тополя. "А сэрэдь поля гнэться тополя, та й на козацьку
могылу..."
- Дурачок, - снова сказал дельтапланерист Лобанов. - А ты постарел,
Витаха. Совсем старый хрыч. И тебя не расстреляли красные?
- Вроде нет. Я даже дослужился до генерала по шахтерскому ведомству.
- Не верю, Витаха. Ты давно сгнил в каком-нибудь бездонном болоте.
А наш "Саратов" и другие корабли, высадив беженцев, выходят из гавани.
Впереди - заброшенный городок на каменистом берегу Дарданелл, Галлиполи.
Солнце, тепло. Неосязаемые души русских солдат, погибших здесь в войне за
освобождение Болгарии. И души запорожских казаков, ходивших на султана. И
грозный Ксеркс, который велел высечь эти морские волны, разметавшие его
корабли... И аргонавты, плывущие в Колхиду.
Я понимаю, что сплю, что вижу сон, но иду вдоль пала ток в "долине роз
и смерти", марширую, играю в футбол, читаю лагерную газету "паршивку", и
боюсь, смертельно боюсь кутеповской контрразведки. Расстреляли двух офицеров
Дроздовского полка.
Я поднимаюсь на холм, а на других холмах, окружающих долину, стоят
такие же молодые люди, как я, и мы с тоской смотрим на узкий дарданелльский
коридор, по которому плывут огромные белые пароходы. Впереди - гористый
берег Малой Азии, налево - сизая даль Мраморного моря с грядой островов на
горизонте. За островами Босфор, Черное море, родная земля... На холме
впереди меня человек подносит к виску револьвер, и негромкий звук выстрела
проносится над долиной. Я хочу сделать то же, Я не хочу умирать, но в душе
так оолит, что рука с радостью поднимает револьвер. Только быстрее! На
мгновение я засматриваюсь на серую ящерицу, замершую на камне.
- Сказать, кто ты? - спрашивает Лобанов. - Лучше повернись на другой
бок.
Я переворачиваюсь, и в августовский день 1921 года турецкий пароход
"Рашид-паша" швартуется в порту Варны, я уже в Болгарии.
Лукьянов - дорожный рабочий. Мы роем дорогу в горах. Братья болгары,
бедные, веселые. "Пей, Иван, кисло млеко! Русия - наша майка", мать.
Кон до коня, мила моя майньо льо, юнак до юнака...
Бой да правят, мила моя майнью льо, със неверни турци...
И я пою с ними эту старинную воинскую песню про поход царя Ивана
Шишмана, похожую на наши песни своим грозным мужеством.
Мои болгары погибли в сентябрьском восстании. Наша гражданская война
настигла меня, поставив в один ряд с теми, против кого я воевал.
Село широко раскинуло белые глинобитные дома вдоль пыльных улиц, оно
было беззащитно против колонны правительственных войск, хотя крестьяне и
дорожные рабочие отстреливались из-за низких каменных заборов. Я не
вмешивался, сидел в корчме вместе с хозяином, корниловским офицером Бойко,
который недавно женился на дочери корчмаря. За час все было кончено. Нас с
Бойко вытолкали на улицу, не слушая, что мы русские и держим нейтралитет.
Черноусый, рослый, одетый по-болгарски Бойко в своих суконных шароварах,