"Святослав Юрьевич Рыбас. Узкий круг" - читать интересную книгу автора

почувствовал облегчение, когда старуха ушла. Судья переоделся в спортивный
костюм и принялся готовить ужин, с неудовольствием думая, что придется
ужинать в одиночестве. У жены были вечерние лекции, а сын с дочерью уже
почти оторвались от дома.
На большой сковородке, окруженная пузырьками кипящего масла,
поджаривалась куриная котлета.
"А сын Митя заступился бы за сестру? - спросил себя Хохлов. - В детстве
заступался. А сейчас? Нет, наверняка заступится. Иначе как можно жить? - Он
вспомнил слова старухи и мысленно посулил сыну: - Я бы осудил тебя за
хулиганство".
Хохлов понял, что дошел до абсурда. Дело не в старухе, эти старухи
скоро уйдут, но их правы, простые общинные нравы, будут долго смущать
горожан своими ясными варварскими требованиями.
После ужина Хохлов снова подумал: ну разве не варварские, если дряхлый
дед собирается совершить акт мести, оттого что соседи ждут этого от его
семьи? Он снова как будто услышал голос: "Слабенький, горелый, у него
косточки крутит"...
Может быть, старик был тем самым Горелым? Ни у кого в Грушовке не было
такого прозвища. Судья вспомнил обожженное лицо мужчины, обтянутое тонкой
пленкой розовой кожи, и его страшную шею. Мальчик бежал по свекольному полю
за голубоватыми листовками, выброшенными из краснозвездного самолета. Этот
мальчик потом стал судьей. Старуха как будто привела его из оккупационного
времени и оставила в кабинете. Мальчик выкапывал свеклу, нагружал деревянную
тачку и, шатаясь от тяжести, выталкивал ее к акациевой посадке, к дороге.
Семье мальчика, бабушке, матери и ему самому, предстояло питаться этой
свеклой всю зиму. Да еще обгорелым зерном с дальнего поля. Несколько раз они
возили на рынок самовар, заячью шубку и патефон, но обмена не было, лишь
какая-то бабка предлагала наперстки табаку. В начале октября мать пошла на
соседнюю улицу к Горелому: тот собирался идти за харчами и сторону
Ростовской области. Она упросила взять ее сына, уберечь его в пути.

Хохлову с трудом верилось, что он, мальчик, и трое взрослых, толкая
свои тачки, дошли до Дона. Двое грушовцев отстали, и мальчик возвращался
домой с Горелым. Они ночевали где придется, на сеновалах, в сараях, в поле.
Двое мужчин в солдатских шинелях вдруг вынырнули из ночного стелющегося
тумана. Горелый нехотя дал им по куску хлеба и ломтику сала. Они жадно
съели, потом заговорили о войне, а Горелый, молча выслушав их, сказал, что
его дети и отец этого мальчика воюют. И мальчик понял: эти мужчины не хотели
воевать. Горелый обозлился. Пришельцы оправдывались и вдруг потребовали
поделиться едой, отпихнули Горелого и забрали у него все сало. Чтобы напечь
картошки, они разломали одну тачку на дрова. Огонь освещал их молодые лица,
глаза тоскливо смотрели в пламя... Они должны были предчувствовать свою
смерть. Один усмехнулся мальчику и пропел прибаутку:

Шары, бары, растабары
Белы снеги выпадали,
Серы зайцы выбегали,
Охотничка выезжали...

На рассвете Горелый разбудил мальчика. "Где солдаты?" - сразу спросил