"Владимир Рыбин. Трое суток норд-оста (Повесть)" - читать интересную книгу автора

тоска, глубокая и бесконечная, как море в штилевую погоду.
Так он и нес свою тоску не расплеснутой по мокрой набережной. На
бульваре она чуть отлила, и тогда вынырнули мысли о том, что море все-таки
- море, без которого ему - никуда. Он говорил себе, что надо бы пойти в
баскомфлот, поклониться, чтоб пустили хоть на какую посудину. И вздыхал:
"Выгонят". Ибо ходил уже, и просил, и не выдерживал: зазывали дружки,
манили толстым карманом. И срывался он после первой же поллитровки.
Море вошло в Гошкину жизнь давным-давно. Мать говорила, что первые
шаги его были по набережной. Все ползал, а когда пошли гулять к морю,
увидел пароходы, потянулся ручонками и пошел.
Так рассказывала мать. А он и сам знал, что первое чудо в его жизни
был этот синий простор, в котором будто летишь.
Первые его игры были у воды. Еще дошкольником пропадал у моря с утра
до ночи, и первой материной угрозой, которую запомнил, была: "Утонешь -
лучше домой не приходи!" Помнил, что смеялся, когда она говорила такое.
Разве в море можно утонуть? Они плавали с ребятами не сколько могли, а
сколько хотели. Уставали, ложились спиной на волны и лежали себе, загорали
на солнышке, отдыхали.
Первое, что он узнал в городе, - пляж. Позже полюбил порт, особенно
вечерний, когда огни, как золотые россыпи, и тени кораблей на воде такие
таинственные, зовущие, и тихая вода в бухте, расцвеченная как в
праздничную иллюминацию.
Позже его любовь опять вернулась к пляжу. Это было связано с
девчонками, которых картинки порта не больно воодушевляли. Но порт не
разлюбил. И если бы кто сказал тогда, что в море ему не плавать, он,
наверное, избил бы того человека, как вруна и последнюю сволочь.
Гошка пошел в мореходку, не раздумывая ни минуты. И с ходу попал в
загранку. А там, как говорил его друг матрос Серега Швыдко, "шик, блеск,
тру-ля-ля". Привезли они, что могли, из первого рейса, реализовали оптом и
две недели жили как боги. Тогда Гошка и понял, что, кроме моря, очень
любит еще и деньги.
Он привозил из загранки плащи, модные платочки - все, что хорошо шло.
Появился бизнес на жевательную резинку - притащил сразу два десятка
блоков. Узнал, что можно зарабатывать на порнографических журналах, и
поволок их через море. Лучше бы он не брался за это дело. Потому что, если
про платки можно было сказать, что у него есть сестра Вера, которая
обожает эти штучки, то про журналы что скажешь?
Незаконное, оно ведь всегда до поры до времени. В тот раз до суда
дело не дошло, хотя и этим грозились. Но с флота его выставили и вообще из
порта. Поработал Гошка в одном, другом месте и понял: без моря не жить.
Как и без "монет" тоже. Но море было пока отрезано начисто, и он сделал
целью своей жизни "вторую любовь" - добывание денег любым способом. Это
было нетрудно, тем более что оставались старые друзья и связи. Так он стал
крепким звеном в цепочке, по которой бежало и барахло, и валюта, и наши
красненькие...
Гошка старался размышлять о своей судьбине весело и беззаботно. Но
иногда на него накатывало. Вскрикнет в порту судно, прерывисто, с
придыхом, докатится крик до гор, отшатнется обратно к бухте, к набережной,
приглушенный расстоянием, тихий и печальный. И схватит вдруг за сердце
такая черная тоска, что хоть прыгай с бетонной стенки, плыви за судами,