"Владимир Рыбин. Трое суток норд-оста (Повесть)" - читать интересную книгу автора

за какие коврижки не хотел он связываться с заграничным барахлом. Бывало,
Гошка злился на него, говорил: "Что взять с идеалиста..."
А вышло - не по адресу жалость.
- Все стихи пишешь? - спрашивал Гошка, хлопая его по спине.
- Все пишу, - отвечал Володька, в свою очередь, стукая приятеля так,
что прохожие останавливались, оглядывались подозрительно: уж не дерутся
ли?
- Почитай.
- В самом деле?
- Давай, давай, я же знаю тебя, чокнутого.
- Ну слушай.
Володька даже переменился, побледнел, и взгляд его стал каким-то
потерянным, чужим.

...В неизведанных далях неба
Серебрится поток вселенной,
Словно пенный след за кормою
На широкой морской дороге...
Но порой из-за горизонта,
По крутым берегам рассыпанные,
Выплывают другие созвездия,
Долгожданные, достижимые.
И сходят матросы на берег,
И тонут в сиянии трепетном
Ярких созвездий уличных...

В груди у Гошки нехорошо и тошно ныло.
- Ну? - спросил Вовка жалобно и просяще.
- Что-то на стихи непохоже.
- Это белые стихи.
- Ну-ну... - Ему вдруг подумалось, что Вовке тоже не сладко, раз до
белых стихов докатился. Но не хотелось огорчать старого друга.
- Не стихи вроде, а хоть плачь.
- Правда?
- Точно. Отметим этот случай?
- Знаешь, - сказал Вовка виновато. - Я теперь водки-то не пью.
- Заболел?
- Слово дал.
- Кому?
- Себе, кому же еще.
Гошка удивился. Он так удивился, как не удивлялся никогда в жизни,
поглядел на друга, словно на чудо морское с двумя хвостами и без единой
головы.
- Ты что - не хозяин своему слову? Ты дал, ты и возьми обратно. На
сегодняшний день.
- Не пойдет. Тряпка я буду, а не моряк, если так словами кидаться.
- А чего ты теперь пьешь?
- Да так... сухое... в меру если.
- Сухое так сухое.
Они быстро пошли, почти побежали по Портовой улице и все толкали друг