"Евгений Рысс. Украденная невеста" - читать интересную книгу автора

будто бы донеслось до Степы Горкина слово "серденько", и другой раз, уже при
въезде в город, "голубонька". Ирина молчала и продолжала плакать. Машина
быстро мчалась к квартире капитана Сычева.

9

Капитан Сычев, сухощавый, подтянутый, молчаливый офицер, казалось,
совершенно не подходил для роли сочувствующего, даже почти участника
подобной романтической эпопеи. Молодые летчики надеялись только на то, что,
во-первых, по слухам, несмотря на внешнюю сухость, был он человек добрый и,
во-вторых, что доброта жены его, Александры Тимофеевны, не вызывала никаких
сомнений. Тем не менее, подъехав к дому, в котором жил капитан Сычев, все
трое очень оробели. Только теперь им стало ясно, что они легко могут быть
обвинены в оскорблении чувств верующих или даже просто в обыкновенном и
возмутительном хулиганстве.
Тем не менее, понимая, что сделанного не вернешь, они вылезли из машины
и, томимые мрачными предчувствиями, поднялись на второй этаж. Ирина
продолжала молчать. За всю дорогу она не сказала ни одного слова, и
Голосеенко не впал в отчаяние потому только, что однажды на крутом повороте,
виртуозно совершенном Степой Горкиным, она ухватилась за руку Голосеенко, да
так потом эту руку и не выпускала. Из этого Голосеенко сделал некоторые
выводы...
По лестнице шли впереди жених и невеста, а сзади Сидорчук и Беридзе.
Настроение у всех четырех было далеко не веселое. К счастью, дверь открыла
Александра Тимофеевна. Голосеенко как в воду кинулся и, сам не зная, откуда
у него берутся слова, объяснил, что это его невеста, что они любят друг
друга, но что родители не согласны и что он привез невесту к Александре
Тимофеевне потому, что больше им ехать некуда.
Про монастырь не было сказано ни одного слова. Ирина молчала, слезы
продолжали течь по ее лицу. В общем, это было к лучшему. Вид у нее был такой
несчастный, что Александра Тимофеевна мгновенно растрогалась. Все были
приглашены в квартиру. Жених и невеста вошли первыми, Сидорчук и Беридзе,
которым страшно хотелось повернуться и убежать, взяли себя в руки и тоже
вошли.
Сычев в старых брюках и майке лежал на диване, и трое его детей не
давали ему ни секунды покоя. Так как детей он мог видеть только по
воскресеньям, то возиться с ними доставляло Сычеву немалое удовольствие.
Радио гремело вовсю, передавая откуда-то такую громкую джазовую музыку, что
разговаривать было очень трудно. Орущее в полную силу радио тоже почему-то
входило в программу еженедельного отдыха. Увидя незнакомую девушку, Сычев
смутился, вскочил и убежал в другую комнату привести себя в порядок.
Александра Тимофеевна, уже увлеченная историей романтической любви
(такие истории увлекают почти каждую семейную женщину), говорила без умолку
и избавляла гостей от необходимости объяснить подлинную ситуацию. Сычеву
удивила сначала мрачная темная одежда невесты, слезы на ее лице и запаренный
вид молодых летчиков, но она быстро представила себе суровых старорежимных
родителей, тайную любовь, преследования, бегство, и так как считала, что
таким образом начинать семейную жизнь прекрасно и романтично, успокоилась и
хлопотала по хозяйству, болтая о всякой ерунде.
Дети Сычева, очень любившие Голосеенко, молчали, потрясенные, как они