"Юрий Рытхеу. Магические числа (роман)" - читать интересную книгу автора

веками находились в близком соседстве с коренным населением Севера, в
частности с ненцами. Поверьте мне, у нас к ним совсем иное отношение, нежели
у торговцев... А что касается будущего... Мне трудно судить и гадать, что
будет. Единственное, о чем беспрестанно молю бога, чтобы эти берега не были
отторгнуты от России.
- Вы думаете, такая опасность есть? - спросил Амундсен.
- Отсюда до Америки во много раз ближе, нежели до Петрограда и
Москвы, - грустно ответил Олонкин.
- Будем надеяться на благоразумие новой администрации, - произнес
ободряющим тоном Амундсен. - Главная ваша цель - это добраться до
Нижне-Колымска и попробовать отправить телеграмму в адрес норвежского
правительства. И все-таки хорошо бы разузнать, чья на самом деле власть в
здешних краях. А то ведь получается, что мы здесь до некоторой степени
пребываем незаконно. Во всяком случае, любая администрация имеет право нас
спросить, что мы тут делаем и по чьему разрешению. Но как бы ни менялись
правительства и кто бы ни одерживал верх в местной торговле - русские или
американцы, - подлинными хозяевами здешних земель являются коренные жители.
С ними и держите самую тесную и дружественную связь. Уважайте их обычаи,
привычки, всячески остерегайтесь от действий, которые могли бы оскорбить их
человеческое достоинство.
Олонкин ушел в свою каюту. Расположившись на узкой, но удобной постели
из пушистой оленьей шкуры, покрытой простыней, он вспомнил свое детство в
архангельской поморской деревне, приезды ненцев, долгие чаепития в избе с
бесконечными разговорами о погоде, рыбной ловле, оленьих пастбищах. Ненецкий
оленевод жил нисколько не богаче российского крестьянина. Правда, за пышным
зимним одеянием не всегда можно было разглядеть нищету, но и те и другие
одинаково терпели как от царских чиновников и торговцев, так и от местного
батюшки.
То, что происходило на обширных пространствах России, протянувшейся на
огромнейшие расстояния на юг и на север, тревожило и волновало молодое
сердце Олонкина. Он испытывал стыд за своих сограждан и сородичей, особенно
из чиновничества и купечества, за их непроходимую глупость и жадность, за
полное равнодушие к государственным делам и к судьбе инородцев, проживающих
по берегам Ледовитого океана.
Общение с цивилизованным миром, с торговцами и особенно с православной
церковью пользы им не принесло никакой. Люди эти, некогда смелые и
независимые, на глазах теряли и здоровье и гордость. На побережье Ледовитого
океана часто попадались стойбища и селения, в которых ютились жалкие остатки
когда-то многочисленных племен, процветавших родов. Нищета, частые голодовки
и незнакомые болезни, против которых оказывались бессильны даже
могущественные шаманы, сотнями косили этих когда-то здоровых и сильных
людей. Они были обречены, и Олонкин испытывал горькое чувство жалости и
сострадания, глядя на их явно угасающую жизнь.
Неужто они сами не догадываются о своей печальной участи? И еще одна
мысль часто посещала Олонкина: не иноземные путешественники, а российские,
свои должны исследовать эти берега. На месте норвежской экспедиции должна
была бы быть своя, русская, быть может на таком же корабле, как "Святой
Фока", на котором Георгий Седов шел к Северному полюсу...
Но даже ему, молодому человеку, не искушенному в делах политических,
было ясно, что тот строй, который был свергнут, не мог ничего сделать ни для