"Елена Ржевская "Земное притяжение"" - читать интересную книгу автора

"Мой муж погиб в Берлине", - говорила всем мать, и ее глаза краснели от
сдерживаемых слез.
Лешка знал: отец погиб, участвуя в штурме Берлина, за два дня до его
падения. Всего за два дня. Плохо всем, к кому не вернулись отцы. Но им с
матерью хуже всех, потому что отец погиб всего за два дня до победы.
Растерянная, сбитая с толку тем, что еще всего два дня, и он бы
вернулся, как возвращались к другим женщинам мужья, и они бы тоже пили
водку, смеялись, и плакали, и пели бы песни, а потом он стал бы заботиться
об угле и картошке и после работы гулял бы за руку с мальчиком, она всюду
твердила: "Мой муж погиб в Берлине".
Ее слушатели сочувственно покачивали головами и часто в утешение
говорили ей, что она еще молода и красива, и тем еще больше растравляли в
ней обиду на жизнь.
В то время она еще работала в больнице медсестрой, пропадала сутками на
дежурстве, а вернувшись домой, отсыпалась и, вялая, с растрепанными
волосами, сидела у патефона, подперев кулаком щеку, слушала музыку,
мечтательно уставившись кудато в пустоту.
Лешка вечно хотел есть. Когда оставался опять на сутки один под
присмотром соседок, старуха Кечеджи - ее зять Петька вернулся с войны с
одним глазом и устроился на консервную фабрику кладовщиком - приносила ему
тарелку вкусного рыбного супа. Он половину съедал, половину оставлял
матери.
Изредка он спрашивал мать об отце, но она либо ничего не знала о нем,
либо позабыла и помнила только то, что у нее был муж и он погиб в Берлине
за два дня до победы, и она осталась одна с ребенком на руках. Из-за
смешивших его слов "с ребенком на руках" то, что она говорила, казалось
ему не совсем правдоподобным. Но отца все же не было, и его не ждали
больше.
Ему не нравилось играть в войну. А когда Лешку как меньшего ребята
заставили быть "фрицем", потому что кто-то ведь должен им быть, иначе игра
не могла получиться, и вскоре у него вышибли из рук палку, которой он
размахивал, и закричали, что "фриц" убит, а Лешка продолжал драться,
размахивая руками, и тогда ему сильно влепили по уху, чтобы играл как
надо-по правилам, он едва не разревелся, но сдержался: у него не было
отца, чтобы наказать обидчиков.
К матери время от времени стали приходить по вечерам гости. Перед тем
как им прийти, мать возилась на кухне и напевала своим нелепым, деревянным
голосом. И ему становилось весело, он шумно хлопал дверьми, вбегая со
двора, и подпевал ей Она надевала нарядную кофту, сшитую из голубого
панбархата, присланного в посылке отцом в те последние дни, когда он еще
был жив и она еще не была "одна с ребенком на руках".
Иногда мать звала его, чтоб он шел к ним в комнату, где пили и
веселились гости, и те угощали его, и мать, красивая и чужая, прижималась
к нему и чмокала его в щеку, и ему было неприятно, что она это делает на
глазах у всех. И он был рад, когда вскоре его выдворяли за дверь. В такие
вечера он укладывался спать на кушетке в проходной комнате, и слышал, как
гости хором пели "Выходила на берег Катюша", и различал голос матери, и
ему казалось, что это песня о ней с отцом. Но не о той, которая сидит
сейчас с гостями в голубой панбархатной кофте, и не о том, который погиб в
Берлине, но в то же время о них, но только молодых, и без кофты, и без