"Рафаэль Сабатини. Рыцарь таверны" - читать интересную книгу автора

вынуждены молчать, когда говорили мы, теперь могли, наконец, сказать нам
"нет". И они сказали это. Что им ответил мой отец, мне так и не суждено
было узнать, но когда он вернулся в замок, его лицо было белее снега. Он
словно стал калекой, потерявшим руку. Гневными словами он сообщил мне о
том оскорблении, которое было нанесено ему, и затем молча указал на клинок
толедской стали, который он привез мне из Испании два года назад, и вышел
из комнаты. Но я понял, что он имел в виду. Я обнажил клинок и сквозь
слезы стыда и гнева прочел надпись на испанском языке, выгравированную на
лезвии. Это был гордый девиз храброго испанского народа: "Без нужды не
вынимай, без славы не вставляй". Нужда была очевидна, а славу я поклялся
добыть, и с этим в сердце я отправился платить за оскорбление. Сэр Криспин
замолчал и, тяжело вздохнув, сказал с горькой усмешкой:
- Я потерял этот меч много лет назад. Я и меч были близкими друзьями,
и моим новым товарищем стал простой клинок, на котором не было надписи,
чтобы ранить человеческую совесть. - Он снова рассмеялся и погрузился в
задумчивость, из которой его вывел голос Кеннета:
- Ваш рассказ, сэр.
- Он заинтересовал тебя, да? Ну хорошо. Пылая гневом, я направился в
их дом и в резких выражениях потребовал удовлетворения за нанесенное моему
роду оскорбление. Это была глупая выходка. Они оградили свои трусливые
жизни завесой насмешек и оскорблений. Они заявили, что не будут драться с
мальчиком, и посоветовали мне отрастить бороду, и тогда, возможно, они
прислушаются к моим словам.
И я удалился, сгорая от стыда и бессильной ярости. Отец заставил меня
поклясться сохранить память об этом дне до тех пор, пока мои зрелые годы
вынудят их скрестить со мной мечи, и я с радостью дал такую клятву. Он
также заставил меня поклясться навсегда выбросить из головы мысль о браке
с их кузиной, и я, хотя и не дал ответа в тот момент, в душе поклялся
подчиниться отцу. Но я был молод - мне едва стукнуло двадцать. Через
неделю разлуки с моей любимой я заболел от отчаяния. Наконец однажды
вечером я пришел к ней и в порыве страсти и отчаяния бросился к ее ногам,
умоляя ее дать мне обет ожидания, и бедная девушка поклялась мне в этом.
Ты сам влюблен, Кеннет, и ты можешь понять то нетерпение, которое охватило
меня. Разве я мог ждать? И я предложил ей следующее.
В пятнадцати милях от замка находилась небольшая ферма, которая
досталась мне в наследство от сестры матери. Туда я и предложил бежать ей.
Я обещал найти священника, который нас обвенчает, и некоторое время мы бы
жили там в уединении, мире и любви. Через три дня мы бежали.
Мы обручились в деревне, которая была вассалом нашего замка, и
незаметно пробрались в наше маленькое гнездышко. Здесь, в полном
одиночестве - у нас было только двое слуг: мужчина и женщина, которым я
мог безгранично доверять, - мы прожили три месяца, коротких, как все
счастливые дни. Ее кузены ничего не знали об этой ферме, и хотя они
рыскали в поисках по всей округе, ничего не достигли. Мой отец знал, где
мы находимся, но, считая, что того, что сделано, уже не возвратишь, не
вмешивался в течение событий. На следующую весну у нас родился ребенок, и
наш скромный домик стал настоящим раем.
Немногим спустя месяц после рождения малыша нас постиг тяжелый удар.
Мой отец послал мне записку, что он болен, и я отправился навестить его. Я
отсутствовал два дня. На второй день мой слуга отправился по делам в