"Рафаэль Сабатини. Возвращение Скарамуша (Историко-приключенческий роман)" - читать интересную книгу автора

Алина, не сразу подобрав слова, ответила:
- Пожалуй... Пожалуй, только то, что я надеюсь на снисходительность
вашего высочества к господину Моро, когда вы вспомните о его жертве и о том,
что теперь он не может вернуться во Францию.
Монсеньор склонил голову набок, отчего жировые отложения на его
короткой шее собрались в солидные складки.
- Что ж, мы вспомним об этом. Мы даже только это и будем помнить,
только то, что мы перед ним в долгу. А уж, как мы рассчитаемся, когда вскоре
наступят лучшие времена, будет зависеть от самого господина Моро.
Анре-Луи промолчал. Придворным, враждебно глядевшим на него со всех
сторон, показалось оскорбительным такое невозмутимое спокойствие. Однако
пара глаз разглядывала его с интересом и без негодования. Глаза эти
принадлежали сухопарому человеку среднего роста, одетому в простой костюм
без мишуры украшений. Судя по внешности, ему было не больше тридцати. Глаза
смотрели из-под насупленных бровей, длинный нос нависал над саркастически
искривленными губами, выпяченный подбородок имел воинственный вид...
Вскоре придворные разбрелись и собрались отдельными группками, обсудая
страшные вести. Андре-Луи, предоставленный самому себе, встал в оконной
нише. Длинноносый подошел к нему. Левая рука подошедшего лежала на эфесе
узкой шпаги, в правой он держал треуголку с белой кокардой.
- Господин Моро! Или правильнее "гражданин Моро"?
- Как вам будет угодно, сударь, - настороженно ответил Андре-Луи.
- "Господин" в этом обществе как-то привычнее. - Незнакомец говорил с
небольшим акцентом и слегка шепелявил, как испанец, что выдавало его
гасконское происхождение. - Если память мне не изменяет, одно вас чаще
называли "паладином третьего сословия", не правда ли?
Андре-Луи не смутился.
- Это было в восемьдесят девятом году, во время spadassinicides[3].
- О! - Гасконец улыбнулся. - Ваше признание подтверждает впечатление,
которое у меня сложилось о вас. Я принадлежу к людям, которых восхищает
храбрость, кто бы ее ни проявлял. К смелым врагам я питаю слабость ничуть не
меньшую, чем презрение к трусливым друзьям.
- А еще вы питаете слабость к парадоксам.
- Ну, если вы так утверждаете... Вы вынуждаете меня пожалеть о том, что
я не был членом Национальной ассамблеи. Будь я им, мне представилась бы
возможность скрестить с вами клинки, когда вы столь воинственно защищали
третье сословие.
- Вы устали от жизни? - полюбопытствовал Андре-Луи, начавший
подозревать незнакомца в отнюдь не безобидных намерениях.
- Напротив, приятель. Я люблю ее так неистово, что мне необходимо
ощущать всю ее остроту. А это достижимо лишь тогда, когда ставишь ее на
карту. А иначе... - Он пожал плечами. - Иначе можно было с тем же успехом
родиться и прожить мулом.
Это сравнение, подумал Андре-Луи, превосходно сочетается с акцентом.
- Вы из Гаскони, сударь, - заметил он.
- Cap de Diou![4] - собеседник, изобразив гротескно-свирепую гримасу,
словно не желая оставлять никаких сомнений в своем происхождении. - Я слышу
в вашем замечании скрытый намек.
- Да. Я всегда рад услужить и готов помочь вам в ваших исканиях.
- В моих исканиях? Помилуй Бог, но в каких?