"Рафаэль Сабатини. Заблудший святой (Историко-приключенческий роман) " - читать интересную книгу автора

попали в лапы к Фарнезе.
Моя мать выслушала Фальконе до конца, не проявив ни малейших признаков
чувств. Она сидела перед ним, холодная и бесстрастная, словно изваянная из
мрамора, в то время как фра Джервазио - который был молочным братом моего
отца, как вы со временем узнаете подробнее, - склонил голову на руки и
рыдал, как дитя, слушая печальную повесть о его кончине. В силу ли примера
или оттого, что в этот момент мне с необычайной остротой вспомнился этот
прекрасный сильный человек, его смуглое бритое лицо, громкий веселый голос,
то, как он обещал мне, что когда-нибудь мы вместе сядем на коней, но только
я тоже разразился рыданиями.
Когда рассказ был окончен, моя мать холодно распорядилась, чтобы о
Фальконе позаботились, и удалилась к себе, чтобы помолиться, и взяла меня с
собой.
Впоследствии я часто задавал себе вопрос: о чем она молилась в ту
ночь? Была ли это молитва за упокой души славного и мятежного воина,
который покинул этот мир во грехе, сражаясь с оружием в руках против Святой
Церкви, был предан анафеме и обречен на вечный ад? Или она благодарила Бога
за то, что теперь она - полноправная хозяйка моей судьбы, ибо теперь ей
нечего бояться, теперь никто не будет препятствовать ее планам относительно
моего будущего? Я не знаю, и мне не хотелось бы совершать по отношению к
ней несправедливость, высказывая возможные предположения.


Глава вторая
ДЖИНО ФАЛЬКОНЕ

Когда я теперь думаю о моей матери, я не могу себе представить, какая
она была, как выглядела в тех обстоятельствах, о которых я рассказал. Но
есть одна картина, один се образ - он горит в моей памяти, словно выжженный
кислотой, и встает, словно призрак, всякий раз, стоит только мне подумать о
ней или услышать, как кто-то называет ее имя. Я всегда вижу ее такой, какой
она была в тот вечер, когда неожиданно, без всякого предупреждения вошла в
оружейную нашей крепости и застала там меня вместе с Фальконе.
Я вижу ее как сейчас: стройная высокая фигура; бледное овальное лицо с
прозрачной, словно воск, кожей в рамке белого монашеского плата, поверх
него накинута черная вуаль, доходящая до пояса, где она терялась в складках
черной мантии, которую она неизменно носила.
Сколько я себя помню, она всегда была одета именно так: черная
траурная мантия, свободными складками ниспадающая до самого пола. Снова я
вижу эти складки и бледное лицо с запавшими глазами, обведенными темными
кругами, от которых глаза казались еще более глубокими и которые
подчеркивали их мягкий блеск в тех редких случаях, когда она их поднимала;
тонкие восковые руки, четки с серебряным распятием на конце, свисающие с
левой кисти.
Двигалась она почти бесшумно, словно призрак, как другие женщины,
проходя, оставляют за собой аромат духов, за ней тянулся неуловимый след
скорби и печали.
Так она выглядела, когда застала нас в тот вечер в оружейной, и такой
осталась в моей памяти навеки, ибо в тот день я впервые восстал против ее
ига, против рабства, на которое она меня обрекла; в первый раз столкнулись