"Людмила Николаевна Сабинина. Подснежники" - читать интересную книгу автора

цветастом платке на плечах, ввела свою группу. Это были старшие ребята лет
шести-семи. Группа благополучно продефилировала по комнате и уселась на
маленьких стульчиках у стены. Потом вошла средняя группа -
четырех-пятилетние. И, наконец, малыши.
Эти совсем не умели шагать под музыку, топтались на месте, оглядывались
по сторонам. Кто-то зазевался, отстал, а карапуз, замыкающий шествие,
споткнулся и хлопнулся на пол. Раздался оглушительный рев. Та самая Сима,
"дитя войны", о которой говорила заведующая, бросилась поднимать и утешать
малыша. Он все ревел, и, глядя на него, другие малыши тоже захныкали.
Когда порядок был восстановлен, выступила воспитательница средней
группы, Лариса Павловна. Немолодая, лет сорока, женщина, худая, с увядшим
лицом. Волосы - желтые, крашеные, уложенные в модную еще до войны прическу:
косы венчиком вокруг головы. Черная шелковая блузка, юбка в клетку. Все
модное, не сильно поношенное.
- Ребятки, - елейно, как показалось Любе, произнесла Лариса Павловна, -
сейчас вы будете петь красивую музыку. Очень красивую музыку! Женя! Сколько
раз говорила, не вертись! Тамара! Оставь Сеню! Любовь Михайловна, ребятки,
наша новая воспитательница, сейчас будет играть на пианино, а вы, ребятки,
будете петь. Внимание, ребятки!
Она шумно захлопала в ладоши. Люба заиграла специально разученную
детскую песню. Воспитательницы подхватили, кое-кто из детишек робко шептал
слова, но песня не ладилась. Большинство ребят молчало. Пришлось повторить
хором слова, повторить их еще и еще раз... Слова ребята повторяли с
удовольствием, даже смеялись на то, как медведь, "шагая через мост, наступил
лисе на хвост". Но когда дело доходило до пения, все упорно молчали.
- Не умеют, - разводила руками Таисья Григорьевна. - И не мудрено:
когда война-то началась, еще капельные были. Когда тут петь-то? Другие песни
у нас пошли, бомбы да сирены. Вот какие наши песни!
Дети томились. Бойкая черненькая Сима уговаривала хнычущих, улаживала
ссоры, кого-то брала на руки, кого-то потихоньку уводила за дверь. Люба
впервые видела такое: дети вообще не представляли себе, что можно не только
говорить, но и петь. Она подзывала малышей поближе к пианино, наигрывала
простенький мотив, пела. Уговаривала: "Ну, пой, пой вместе со мной!" Малыш
удивленно моргал, топтался тоскливо и молчал. Потом принимался хныкать...
Вспомнилось детство: кто-то играет на гитаре, может быть - отец. А она,
Люба, пляшет. Пляшет и смотрит на свою тень на стене. Как круглая голова
тени под музыку подпрыгивает: вверх, вниз, вверх, вниз. Смешно Любе, весело!
А музыка играет, и кто-то поет смешную песню: "Мы с тобой дрова рубили,
рукавицы позабыли, топор, рукавицы, рукавицы и топор!"... Но вспоминать
некогда, надо что-то делать. Время идет...
И Люба затеяла игру. Ребята плясали, потом под музыку изображали разных
зверей. Занятия пошли чуточку живее. Но разве только самую чуточку...
- Одну-то песенку мы все-таки умеем, - шепнула Таисья Григорьевна,
когда все снова расселись по местам. - Про "священную войну". По радио
только ее и слышим. Сыграйте нам, лапушка Любовь Михайловна.
Люба заиграла, и, к ее удивлению, ребятишки затянули:

Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой!
С фашистской силой черною,