"Людмила Николаевна Сабинина. Тихий звон зарниц" - читать интересную книгу автора

Он, кажется, хотел ее обнять, и тогда Катя выскочила прямо под дождь.
Дом был близко. Перебежала улицу, перед большой глубокой лужицей помедлила,
скинула свои новые туфли. Он догнал, схватил за руку.
- Постой! Ведь дождь...
- Ничего, вон мой дом! Не провожай, пожалуйста... Я очень прошу. До
завтра.
- Постой... Ведь ты это всерьез? Да?
- Да, да, да!
И она юркнула в калитку. Стучать в дверь не стала, тети Дуни побоялась,
потихоньку пробежала через двор, пробралась в сад, а оттуда - прямо в свою
комнату. Окошко было распахнуто, будто ждало ее. Подтянулась на руках, и -
там.
В ту ночь не спала до самого рассвета. Вспоминала, как все это было. С
чего началось? Сначала он подошел, пригласил на вальс. А потом... До утра
перебирала в памяти каждую мелочь, каждое слово. Он сказал "до завтра".
Какое это будет завтра? И что он ей скажет, и как ей вообще быть?..
Наступивший день сам снял эти вопросы. Это было 22 июня. В тот день началась
война, и у тети Дуни провожали сразу двоих: отца и старшего сына, брата
Веры. К вечеру Катя уехала домой - мать вызвала телеграммой. Там тоже были
проводы, чуть ли не все село уходило на фронт. Катин отец умер три года
назад, братьев не было, и в их семье, на первый взгляд, ничего не
изменилось. Их было двое, как и прежде. Она да мать. Но вокруг стало
тревожно и тихо. В опустевшей деревне торопились собрать урожай, спешили
выполнить госпоставки. На женщин навалилась работа - и за себя и за мужчин,
непосильный труд с утра и до поздней ночи. Учительница и ее дочь работали
наравне со всеми. И так до самого того дня, когда заперли дом, побросали
кое-какие пожитки в погреб и побежали из деревни: немцы уже совсем близко
подошли.
Вот и года не прошло, а как все переменилось: матери больше нет, и
никого близких нет. Не считая старухи Касьяновны. И та все переписывалась с
какой-то дальней родней, собиралась уехать... Вставала Касьяновна чуть свет
и сразу же будила Катю.
- Нечего спать, не в гостях. Дармоедов и без тебя хватает. Со всего
свету понаехали, корми их...
Но Катя про себя считала, что дармоедов-то немало и среди здешних.
Стоит только понаблюдать. Вот, например, на уборке гороха: мало того, что
женщины жуют, не переставая, весь день. Как-то она заметила, что почти у
каждой под платьем подвешен мешочек. Горох собирают с кустов, лущат и
лущеный отправляют за пазуху. Она толкнула локтем Касьяновну: глядите!
Старуха злобно покосилась на нее и даже плюнула.
- Ну и что? Ты тоже захотела? Посмей только. Они свое жрут, а ты тут
при чем? У них ребят голодных куча. Глаза-то выпучила на чужое. Тьфу!
И правда, в селе было голодно. По улицам сновали оборванные ребятишки,
многие дома пустовали, незапертые ворота в непогоду ходили ходуном.
Настоящих хозяев не было, настоящие-то хозяева - на войне, а без них в
деревне - запустенье и сиротство. Зима наступила суровая, насквозь
продувались ледяным ветром отсыревшие после дождей избы. Хлеба сразу же
стало не хватать. Правда, многие эвакуированные получили по полоске земли, и
кто смог достать как-нибудь семенной картошки, обзавелись огородами.
Касьяновна с Катей тоже не ленились и выменяли на Катино шерстяное платье