"Людмила Николаевна Сабинина. Тихий звон зарниц" - читать интересную книгу автора

выменивать нечего, все уже выменяли - и старухин теплый платок, и Катино
платье. Даже комбинацию Катину, в которой приехала, и ту погладили и снесли
на базар. Два кило муки - это не шутка... Отъезд получился как-то сразу,
неожиданно. Катя с утра караулила около хлебной лавки. Уйти нельзя было,
вот-вот привезут, хлеба неделю уже не выдавали. Эвакуированные толкались на
морозе, как всегда, спорили, когда окончится война, в подтверждение читали
письма с фронта. Их всегда носили с собой. А хлеб все не везли. Раз пять она
бегала домой греться, к магазину возвращалась опрометью, боялась опоздать.
Хлеб получить надо было и на себя и на старую Касьяновну. Пока привезли,
разгрузили, пока очередь подошла, промерзла Катя до костей. Домой вернулась
поздно, разделась, забралась в постель. И сразу же поняла, что заболела.
Лихорадило, стучало в голове, чудилась далекая музыка. Так бывало и раньше.
Стоило только заболеть. Когда была маленькая, она поворачивалась лицом к
стенке и воображала разные картины. Будто на стене пляшут маленькие
человечки, бегают лошади, звери разные. А музыка-то, музыка, вон какая
громкая!
"Ты чего там, Катюш?" - беспокоилась мама.
"Кино смотрю. Про медведя!"
И мать сразу же понимала, что дочка опять заболела.
Так вот и теперь. Катя повернулась к стене и начала "смотреть кино".
Ночь. Теплая, душистая, в самом разгаре лета. Ребята ночуют у них в
сарае. Мама настелила соломы, сверху дерюжками накрыла, набросала подушек...
Помнится, задолго сговорились об этом походе, и вот приехали человек
пятнадцать. Все шестиклассники, двое только из восьмого "А". Купались в
речке, собирали землянику. К вечеру умаялись и заснули как убитые. А Вера,
Женька Глебов и Катя дождались темноты и побежали смотреть светляков. В
июньские ночи много их на опушке за старым кладбищем. Хотя и темно, а дорога
белеет, будто светится. Ступни вязнут в мягкой прохладной пыли. Вот и
деревянный мост через болотце. Все трое стоят у перил, прислушиваются. Снизу
поднимается жаркий, неистовый хор: лягушки. Птицы ночные перекликаются по
берегам, пахнет болотом и желтыми кувшинками. А за мостом, на пригорке -
старое кладбище, кресты белеют под месяцем. Ни за что бы Катя не пошла сюда
в такой час, даже с подружкой Верой не пошла бы. А с Женей Глебовым не
страшно. Во-первых, Женя старше на два года, во-вторых... Ну не страшно, и
все тут. Они идут вдоль кладбища. Женька беззаботно проводит палкой но
железной ограде. Девочки смеются. А вот и лес. От сосен душное тепло
исходит. Пряное дыхание трав завораживает.
- Наверное, сегодня Ивановская ночь, - говорит Катя. - Волшебная.
- Почему?
- Так. Кажется почему-то...
Замер весь лес, будто прислушивается. А днем всегда вершины шумят.
Когда ни придешь - вечно шумят, бушуют. Странно. Неужели и лес по ночам
спит?
- Глядите: светляк! А вот другой!
В темных кустах мерцают зеленоватые огоньки.
- Один, два, три, - считает Вера. - А вот еще два, глядите!
- А тут их сколько! Идите сюда! - зовет Глебов.
Светляки то ярко разгораются, то меркнут. Вокруг тишина, но Кате
кажется, что светляки поют. Поют тонкими голосами какую-то необычную, долгую
мелодию. Ни на что не похожую, непонятную, как запах кувшинок, и - ночью -