"Людмила Николаевна Сабинина. Тихий звон зарниц" - читать интересную книгу автора

Вечерами глубокое черное небо заглядывало в форточку, а воздух шел морозный,
праздничный, как пряные крепкие духи. Катя в такие вечера забиралась на
подоконник и дышала и прислушивалась. Все ей казалось, что уже пахнет талым
снегом и будто постукивает весенняя капель.
Как-то ночью под самым окном задрались, завопили коты, а утром
оказалось, все окно оттаяло, и во всю ширь открылся двор - с наваленными у
стены ящиками, с поленницами дров, с ветхими заборами и зеленой проходной
будкой у ворот. Кате показалось - целый мир открылся. После, когда главврач
сказал свое "теперь можно" и она с узелком, с литером на поезд, счастливая,
шла через этот самый двор, он оказался всего-навсего тесным, заваленным
разной рухлядью больничным задворком, а мир начинался дальше, за проходной
будкой.
Впервые она села в вагон как полноправная пассажирка, в кармане билет,
в мешке - продукты на дорогу. Радовалась, что не к чему теперь возвращаться
в подвальную каморку, где горевали вместе со старухой Касьяновной. Как
хорошо, что догадалась попросить пропуск на родину! Ехала она домой, в село
Тополевку. Дорогой размечталась: а вдруг известие о смерти матери ошибочное,
вдруг мать жива! Вдруг! Ведь бывали же такие случаи, она сколько раз
слышала, что бывали...
На этот раз ошибки не произошло. Не только матери, но и дома-то самого
не было. Кучка обгорелых бревен, да печная кирпичная труба, как надгробье,
торчит. Подошли, вглядываясь из-под руки, женщины.
- Гляди-ка! Ей-богу, Катерина, учительницына дочка. Она, так и есть,
она!
Обступили, стали расспрашивать.
- Стало быть, нет больше нашей Лизаветы Ивановны, царство ей
небесное...
- Хорошего человека всегда жаль, да что же делать. У нас вон тоже.
Сивцовых братьев убило, Андрей Петрович, председатель, всей семьи лишился,
бобылем живет. Алексей-кузнец, Петунины...
- Петуниных-то помнишь?
- Конечно. Всех помню, всех...
- Ну, так половину поубивало, а которые разбежались. Другие еще не
знаем, живы ли.
- А уж председатель было хотел вашу баньку на бревна раскатать. Для
коровника. Хорошо, что приехала. Жить-то нынче негде. Из-за учительницы и
баньку-то сберегли. Приедет, мол, детишек учить начнет...
Подошли другие.
- А-а! Вот и еще лошадку бог послал. Молоденькую! С приездом, Катюш!
- Это они насчет пахоты. В прошлом годе на коровах пахали да на бабах.
Коровенок-то три штуки было, а баб - четырнадцать. Пятнадцатая будешь...
И правда, село почти сплошь выгорело, уцелело десятка полтора домов на
выселках, да кое-где последние избы, подпертые слегами, еле держатся. Народу
осталось мало - разбежались по родичам да по соседним деревенькам... Пусто,
тихо, но по дворам все-таки копошится народ. Жить-то надо.
Когда все разошлись, она пробралась через огород к бане. Баня была
крепкая, отец ее сладил на совесть. Катя даже помнила, куда прятали ключ: в
щель под самым порогом. Ключ и правда был тут, мокрый, заржавелый. Но замок
висел на дверях чужой. Прибежал соседский Гришка, притащил новый ключ. Она
отперла, распахнула настежь дверь. Все было как прежде. Просторный