"Магда Сабо. Улица Каталин" - читать интересную книгу автора

неладное. Навестив их в очередной раз, она просто ужаснулась; слуги сидели
скрючившись на ступеньках, как обычно, у ног старой госпожи, муж Бланки
только что возвратился из суда и еще не успел снять черный костюм, в котором
вел заседание. Средь невыносимого зноя недвижно стояла пальма; полуприкрыв
глаза, бродили по саду "генриэтты", бока их тяжело вздымались. Вдруг Бланка
прислонилась лицом к стволу пальмы и крикнула: "Снегу! Льду!" Слова были
легкие, слуги поймали их, как апельсин, перекинулись ими меж собой, старуха
тоже уловила звук, засмеялась и бросила в свою очередь: "Снегу! Льду!",
словно подбадривая игроков во время спортивного матча. Бланка перегнулась
через парапет и воскликнула, обращаясь к морю: "Улица Каталин! Улица
Каталин!" Это было потруднее, но все же и это им удалось выговорить. "Улица
Каталин!" - произнес муж Бланки и засмеялся, с гордостью глядя на жену
которая в такой жаркий полдень старается развлечь их милыми шутками, и, по
всей видимости, произнося на своем языке эти глупые, ничего не значащие
слова, сама тоже забавляется, если из глаз ее текут слезы.

Она часто наведывалась домой, и потому ей очень завидовали.
Возвратиться к родному очагу получалось не у всякого, и неудачники были
сердиты на тех, кто навещал родные края всякий раз, когда хотелось.
Генриэтта вначале пробовала оправдываться, рассказывала, как счастлива она
была там, как сознательно, еще с детства, собирала воспоминания, связанные с
их домом и жизненным укладом, но ее доводы никого не убеждали, и она
оставила свои попытки. Она заметила, что в такие минуты собеседники смотрят
на нее, как тот Солдат при синем свете карманного фонаря. И это тем более
тревожило ее, что спустя некоторое время после ее посещения прибыл и сам
Солдат, и то и дело возникал где-то поблизости: привыкнуть к его присутствию
вначале было почти невозможно, но и потом он производил на нее тяжелое
впечатление. Заметив Солдата в первый раз, она так перепугалась, что
бросилась бежать, лишь позднее, взяв себя в руки, сообразила: здесь он уже
не может ее тронуть, да это, по-видимому, и не входит в его намерения. Она
много раз встречала его, и вскоре догадалась, почему он смотрит ей вслед,
почему ходит за нею. Солдат забыл всех, только лицо Генриэтты сохранилось в
его воспоминаниях, и лицо это, пугавшее Солдата и внушавшее ему ужас,
все-таки влекло его к себе, - настолько невыносимо было одиночество, а,
кроме Генриэтты, он никого здесь не знал.
Часто он пытался заговорить с нею, но разговор неизменно сводился к
тому, что он падал перед нею ниц, выбрасывал вперед руки, клал на них
подбородок, и так, глядя снизу вверх, умолял: скажи, где еще я мог бы
поискать свою семью! Ведь она, Генриэтта, чуть ли не все время проводит в
пути, бывает в своем старом доме или разыскивает друзей, она-то уж наверняка
знает, как это делается. Девушка не отвечала, пряталась, только бы его не
видеть. Лишь она могла сообщить Солдату, где проходит и что представляет
собой дорога домой, но не говорила, как он ни молил.
Никто не проверял, сколько длятся ее отлучки, отец и мать никогда не
спрашивали, где она пропадает. Ей необходимо было с самого начала самой
познакомиться с местными привычками и законами, и ее тотчас постигло
разочарование, ведь ее родители всю жизнь старались облегчить для нее
понимание вещей. Генриэтту долгое время угнетало, что ожидания ее по
прибытии на место не подтверждались; ужасное впечатление оставила, к
примеру, первая встреча с родителями, которую воображение много раз рисовало