"Магда Сабо. Улица Каталин" - читать интересную книгу автора

последнего больного, он заходил к ней справиться, как дела. Генриэтта
показывала свой словарик, и отец, даже не заглядывая в справочник Буриана,
исправлял ошибки. "Всегда-то он выручит, - думала Генриэтта, - все знает и
все может уладить. Что бы со мной было, если бы его вдруг не стало?" Она
поднималась со стула, прижималась к Хельду, и этим движением кончалась
первая часть церемонии возвращения домой: она осторожно дотрагивалась до
отца, до его лба, рук, груди, Хельд смеялся и говорил теми же словами, что и
госпожа Хельд: "Генриэтта, это же неприлично!" Дочь поглядывала на свои
пальцы, кончики которых хранили тепло свежего прикосновения, и, засмеявшись,
выбегала в сад.
Их дом фасадом выходил на улицу, так же как и дома соседей; улица
Каталин утопала в садах, которые простирались до самой Крепости. Это были
сплошные, вытянувшиеся вдоль улицы сады, представлявшие в плане правильные
прямоугольники; участки отделял друг от друга забор, много выше
человеческого роста, даже майор не мог заглянуть через него, а ведь он был
самым высоким человеком в округе. В их саду распускались розы, сплошные
розы, а на шестах мерцали большие стеклянные шары. В саду У Элекешей цвели
заботливо ухоженные, сладостно пахнувшие петуньи, левкои и резеда; на
участке майора росли главным образом луковичные цветы, а посреди сада,
вокруг маленького фонтана, как часовые, стояли черные сосны, в центре
фонтана раскрывала рот бронзовая рыба, однако из ее рта никогда не била
вода, и оттого казалось, будто рыба задыхается.
Так как дом Генриэтты состоял, собственно, из трех домов, то,
возвратясь, она устраивала проверки и у соседей. Девушка знала, что ей
достаточно вновь выйти на улицу и пройти к тем или к другим через калитку,
но она помнила, что ей через калитку нельзя, идти надо только той, другой
дорожкой в дальнем конце сада среди кустарника, где в заборе, отделявшем их
дом от домов Биро и Элекешей, из двух досок были вынуты гвозди; стоило
только прикоснуться, как они раздвигались и открывалась щель в сад, где ее
поджидали те, кто хотел с ней встречи. Надавив на доски, раздвигавшиеся со
стороны соседей Биро, она проскальзывала в сад. Всякий раз Балинт уже ждал
ее. Генриэтта никогда не говорила, каким странным он умеет быть, принимая
свой ненастоящий облик - седым, иссохшим и сгорбившимся прежде времени;
собственно, ей никогда не мешало сознание, что Балинту почти пятьдесят; ведь
когда она возвращалась домой, ее всегда ждал настоящий Балинт, двадцати двух
лет. И вот она проверяла, все ли в порядке у них, а Балинт молча следовал за
нею. В саду никогда ничего не менялось, все так же сверкала бронзовая рыба и
поблескивала вода, темнели высокие сосны, их хвоя была не зеленой, а черной.
Балинт не удивлялся, что Генриэтта в таких случаях устраивает обход, Темеш
тоже знала уже об этом ее обыкновении, знал и майор - они к этому привыкли.
В холле на пороге дома девушку тотчас обдавало характерным запахом - кож,
скипидара и нафталина.
Госпожа Темеш стояла у входа на лестницу, кивала головой и улыбалась. У
Генриэтты всегда возникало желание поскорее увидеть майора, причем в его
здешней, подлинной сущности, потому что майор, одним движением век
повелевавший всеми, так что даже взрослая госпожа Темеш, когда у ней
что-нибудь подгорало, в ужасе заламывала руки, становится несносен, стоит
ему надеть личину: завидев своих родителей, бросается наземь и сыплет
проклятьями, кисть руки у него делается маленькой, как у ребенка, меньше,
чем у Генриэтты, и этой ручкой он грозит отцу, - зачем он заставил его пойти