"Жозефина Сакстон. Эдоиза и врачи с планеты Пергамон " - читать интересную книгу автора

- Психосоматическое состояние на высоком уровне, - и громкий смех.
- Что ж, возможны еще более странные вещи.
- Может быть, им и в самом деле повезет, если они возьмут ее...
В мозгу Элоизы гулко отозвалось эхо при одной мысли о том, что может
произойти, если ее отдадут.
Будут отдирать кость от кости и пожирать.
Сожгут заживо.
Сделают королевой.
Заставят рожать.
Все эти мысли привели ее в трепет. И вдруг она вспомнила, как ее мать
говорила: "Не дай им себя сломать. Никогда ничего не бойся".
Но ее мать не могла представить себе подобной ситуации. Ей не
приходилось бывать в таких ужасных, невыносимых обстоятельствах: Но так или
иначе, ее план должен осуществиться.
Злоиза продолжала развивать свою мысль, теперь уже прислушиваясь ко
всему, что происходило в ее теле. Вокруг было очень шумно, гремели стулья,
что-то трещало, барабанили в дверь, и она едва расслышала новый,
решительный стук в дверь инедовольный ропот докторов. Прибыла делегация
Голодающих, они требовали денег и еды. Элоиза и раньше видела Голодающих -
два огромных глаза, иногда скрытые минусовыми линзами, большой живот с
пупковой грыжей от избыточного внутреннего скопления газов, руки и ноги,
как палки, кожа в язвах, черные нагноения и чешуйчатый покров на суставах.
Голодающих было много, они жили в фургонах для сбора мусора, денно и нощно
чесались и хныкали. Доктора и нормальные больные довольно часто относились
с состраданием к ним, но иногда являлись делегации и требовали большего.
Элоиза отбросила чувство сострадания и с отвращением слушала, как
врачи выписывали чеки и заказы на еду. Если бы Ананий МакКаллистер был жив
и видел эту сцену...
На переднем дворе.
Врожденные и Голодающие перемешались между собой, делились своими
бедами, показывали друг другу трясущихся и некормленых детей. Отцы спорили
о том, кто из них был меньше всего-полезен своей семье и поэтому заслуживал
большего сострадания. Они выбрали стену и бились об нее головами, те, кому
не хватило места, бились об пол. Те, кто не мог даже согнуться, рвали на
себе волосы. Эти вопли и хныканья, сотрясение воздуха и грудных клеток были
поначалу беспорядочными, но постепенно стали ритмичными. Страсти
разгорались. Даже после получения чеков милосердия, что это была за жизнь?
Этот вопрос витал в воздухе переднего двора, он то вздымался, то опускался,
распространялся кругами, повторялся то тут, то там. Докторов бы обеспокоила
такая ситуация, будь она создана любыми другими группировками. Но стоило ли
волноваться из-за бессильных угроз со стороны несчастных, чьи таланты
исчерпывались плетением корзин и шитьем, изготовлением поделок из фетра и
чтением книг по системе Брайля? Кто из них мог ковать сталь для мечей или
изготовить хороший орудийный ствол? Кто из них мог поднять меч или
достаточно метко прицелиться?
Врачи спокойно пили свой виски, неторопливо обсуждали, стоит ли
отдавать Элоизу в жертву или нет. И строили свои собственные прогнозы, что
с ней произойдет, если они этого не сделают.
Элоиза ничего из того, что они говорили, не слышала. Казалось, она
спит.