"Екатерина Садур. Из тени в свет перелетая" - читать интересную книгу автора

девица. Им на плечи падают ленты серпантина. А где-то у стен суетятся
мужчины-прислужники с подносами немытой посуды. И вдруг мелькнул Должанский
с перепуганным лицом. Я встала из-за столика, хотела подойти, но тут
встретила Лизу Донову. Она тоже была испугана: "Бежим отсюда, здесь кто-то
умер!" Мы выбежали в коридор, я обернулась: на меня из подвала смотрели
полсотни распахнутых глаз, а коридор походил на больничный. И вот я вижу, в
глубине коридора пробежал Вадим Должанский. Его явно преследовали:
напряженная спина, прижатые лопатки. Он свернул за угол, и следом показался
охотник. Лица я не видела, видела лишь узкую спину в солдатской рубашке,
обвисшие синие штаны и коротко стриженный затылок. Я побежала за ними
следом, свернула за угол и увидела дверь квартиры. Я звонила, колотила
ногами, наконец мне открыли: лысоватый мужчина в домашнем халате, за ним
стояла его жена с дочкой. "Где они?" - спросила я. Никто ничего не понял. Я
вбежала в их квартиру, раскрыла двери во все комнаты, но никого не нашла.
Оставалась последняя дверь. Я не могла ее открыть, я колотила в нее, бросала
обувь, разложенную в коридоре, но все напрасно. И вдруг после очередного
удара она откры-лась, вернее, ее открыли изнутри. Я увидела уборную по типу
поезда. В центре стоял плосколицый монгол в солдатской рубахе. Он широко, от
скулы до скулы, улыбался, показывая в разрез улыбки белые, плоские зубы, а в
руках он держал конец веревки, перепачканный в земле. "Посмотри", - сказал
он и отошел от окна. Это было то самое окно с решеткой, выходящее на крышу
прямиком из моей квартиры. За окном, вниз головой, укутанный в шинель и
обвязанный веревкой за ноги, висел Должан-
ский. Мертвый. С окровавленным ртом. И рядом стоял монгол с плоским
каннибальским оскалом. Я поняла, что сейчас он примется за меня. Я решила
убежать, метнулась к окну, но увидела, что окно на девятом этаже и внизу -
ржавые кучи металлолома, а сверху - темно-серое клубящееся небо. И стало так
тоскливо, так все равно...

Когда бабка Марина и полковник Корнелий повели меня в первый раз в
школу, я разглядывала по дороге всех проходящих мимо детей. Думала: кто
будет со мной в одном классе. Впереди женщина тащила за руку мальчишку,
рыжего, ниже меня почти на голову. "Ну, мам, ну прости!" - ныл он. "Слышать
тебя не хочу, Дима", - отвечала она. "Ну, мам!" "Этот будет со мной в одном
классе!.." - решила я. Остальные шли - дети как де-ти. Без родителей. С
родителями была только я, потому что я была новенькая, и Должан-
ский, потому что у него вызвали родителей в школу. Я шла между
полковником Корнелием и бабкой Мариной. Корнелий был в мундире и при
орденах, меня отдавали в хорошую школу. Бабка Марина несла букет
гладиолусов. "Подаришь учительнице, - сказали мне. - Веди себя хорошо. С
достоинством. Здесь дети приличных родителей..." Бабка Марина гордилась. Я
тоже. Корнелий волновался. "Здесь надо учиться", - говорил он. Мы обогнали
Должанского с матерью, бабка Марина оборачивалась посмотреть, насколько
"приличная" у него мать.
И я вспомнила тут же мою старую школу в Новосибирске. Маленькую,
трехэтажную школу с оврагом и садом. В овраге валялся металлолом, за-росший
одуванчиками. В саду стоял горбоносый Ломоносов. На большой перемене мы
бегали в сад - разбивать о его нос вареные яйца из столовой. Нос у
Ломоносова облупился, как от загара, как будто бы он только что приехал с
юга. В школе было легко, весело и одиноко. Мы были маленькими и злобы