"Екатерина Садур. Из тени в свет перелетая" - читать интересную книгу автора

Слегка полная. Ее тело казалось мягким от полноты. В простом платье, и пахло
от него легкими-легкими духами. У нее было маленькое, как мордочка куницы,
лицо и прекрасные глаза. Такие черные, что казалось, вся радужка стала
зрачком, и как будто бы эти зрачки напрямую общались с миром. Без слов. Сами
по себе. Я тогда еще не могла объяснить свои ощущения, но я уже понимала,
что она красива...

А сегодня бабка Марина сидела печальная и разбирала ящики серванта. Она
достала альбом с фотографиями.
- Вот она, тетя Павлуша, - показывала она. - А вот я с Африканом... А
вот папа мой... Мы с ним на рыбалке...
Она шести лет стояла на деревянном причале, а из лодки к ней протягивал
руки молодой мужчина в гимнастерке со срезанными погонами, и здесь же на
причале, перегнувшись через перила, стояла посторонняя девушка в простом
платье с косынкой на плечах. Она увидела, что их снимают, и через плечо
улыбнулась фотографу.
- Те, кто любили меня, - сказала бабка Марина, - давно умерли.
Оста-лись со мной только на карточках. Я смотрю их карточки и вспоминаю их
любовь. Фотографии для того и существуют, чтобы вспомнить миг счастья!

По воскресеньям Корнелий брал меня с собой гулять в сквер. Там у могилы
Неизвестного солдата любили собираться за пивом старики. Дед подсаживался к
остальным старикам, они, звеня медалями, наливали ему пива, и все говорили,
говорили. А я ждала, когда же они отвлекутся от пива, и когда они
отвлекались, наконец сдувала тихонечко пену из кружек. А потом приходил
одноногий баянист и играл на баяне...

Корнелий как-то вспоминал, как в юности был проездом в Москве и
случайно встретил дальних родственников. Как раз был Новый год, они его
позвали к себе, потом переписывались несколько лет, слали ему письма, то в
Сибирь, то на Дальний Восток, повсюду, где он служил. Потом они потерялись.
Корнелий ушел в свою жизнь, они в свою.
- Единственные мои родственники в Москве, - говорил Корнелий сам себе,
потому что никто его не слушал. Он сидел спиной к двери, держал руки над
зажженным газом и говорил, по-старчески причмокивая, или как ребенок, у
которого выпали молочные зубы:
- Как сейчас помню: елка в зале, на столе - поросенок, водка с икрой,
огурчики солененькие... Анна Николаевна вся из себя, в горжеточке... Найду
их по справочнику и поеду к ним на Новый год...
Он часто их вспоминал, но никогда не искал... Бабушка Марина ска-зала
однажды, что звонила в справочное, и оказалось, что те Стриженовы, муж с
женой, давным-давно умерли, и Корнелий об этом знает, но делает вид, что
позабыл...

Я очень часто вспоминаю свое детство до мельчайших по-
дробностей и почти совсем не думаю о том, что происходит со мной
сейчас. Не хочу думать. Это значит, что когда-то в моей жизни, скорей всего
на сломе детства и отрочества, появилась трещина, так изменившая всю мою
после-дующую жизнь. И детство свое я вспоминаю так часто потому, что хочу
вернуться в то время, до трещины, когда мне было хорошо...