"Р.Сафрански. Хайдеггер: германский мастер и его время " - читать интересную книгу автора

он ожидал понимания разве что через триста лет, в Китае или России, если на
родной земле, как заметил однажды Ганс Георг Гадамер, можно надеяться на
возобновление его влияния теперь уже только через обратные переводы его книг
с других языков, то далеко расходящиеся от него круги воздействия в еще
большей мере движимы лишь непонятым теплом его присутствия. Импульсы идут от
немногих запомнившихся страниц, как опыт ужаса в "Что такое метафизика",
иногда от отдельных фраз, как наука не мыслит или язык дом бытия, но может
быть всего чаще - от общего неясного впечатления праздника, исходящего от
этого человека.
Оно сопутствовало ему всегда. Где объявлялось выступление Хайдеггера,
там был вдвое, втрое переполненный зал, занятые подоконники, скамейки,
теснота вплоть до рискованных ситуаций, как при возобновлении лекций во
Фрайбургском университете в 1949 году, когда в толчее у одного из слушателей
оказалась сломана рука; как летом 1950 в Мюнхене; как там же в 1953.
Хайдеггер уходил в семейный круг, еще до войны отказался преподавать в
столице, почти не давал интервью, мало записывался на магнитофон и еще
меньше на кинопленку. Тем подробнее запоминали и фиксировали каждый его шаг
на людях. Жизнь была просвечена насквозь, каждый видевший этого человека
мог, описав встречу, сразу рассчитывать на публикацию, как и любая
фотография. Относящиеся к нему государственные, местные административные,
секретные архивные записи все были подняты, переписки опубликованы или
намечаются к публикации, каждое упоминание имени Хайдеггера учтено.
С годами он делался проще и спокойнее. Поздние фотографии показывают
счастливого старика с безмятежной улыбкой [1]. Человек раскрылся весь и не
унес с собой свою тайну.
1 Fedier Francois. Soixante-deux photographies de Martin Heidegger.
Paris : Gallimard 1999.

Он завершал свою жизнь с чувством сделанного дела. Многие полны
претензий к нему. Политически туп. Беспомощен. Не дает никаких конкретных
ориентировок. Как вклад в социальные искания эпохи "Письмо о гуманизме"
бесполезно. Ученые, художники, философы иногда, пусть


15

редко, сходят на общедоступный газетно-журнальный уровень, этот -
никогда. Есть основание для сомнений в его пригодности для социума. Только
так ли уж важно умение выйти в газетную плоскость, на экран и
распространиться по поверхности тем? не здравее ли крестьянская и мастеровая
простота? У Хайдеггера, как ни трудно в то поверить, она сохранилась
нетронутой рядом с мудростью и чарами поэтического слова.
Философия возвращает к правде. Ее подробный труд нужен не потому, что в
добавление ко всему, что воздвигнуто человечеством, она выстраивает еще и
свою систему, а потому, что мнения о мире заслонили его от нас. Они сложны и
требуют тщательного разбора. С выходом из наших представлений к миру частные
области знания, куда относятся политика и социология, мало чем могут помочь.
Требуется мудрость непохожего рода. В претензиях к хайдеггеровской, другой
мысли есть ленивое намерение ходить пока есть возможность по старой колее.
Ловя Хайдеггера на слове, винят его в солипсизме. Человеческое бытие,