"Р.Сафрански. Хайдеггер: германский мастер и его время " - читать интересную книгу автора

импрессионизмом, выражающим только "личные настроения", а не объективное
содержание. Стандартный аргумент в хайдеггеровской критике мировоззрений:
они ориентируются на потребности жизни. Тот же, кто стремится к истине,
поступает наоборот: он подчиняет жизнь своим прозрениям. Для молодого
Хайдеггера решающим критерием истины явно было то, что с ней трудно иметь
дело, что ее можно обрести, только владея "искусством самососредоточения и
самоотречения (Selbsterraffung und Selbstentauperung)". Истину распознают по
тому признаку, что она противится нашему желанию овладеть ею, бросает нам
вызов и изменяет нас. Только тот, кто сможет от-


46

влечься от самого себя, тот, кто "достигнет духовной свободы по
отношению к миру влечений, найдет истину. Ибо истина есть вызов духу
безудержного автономизма". Она проясняет, но она не сама собой ясна. Тьма
индивидуального сознания должна склониться перед "религиозно-нравственным
авторитетом. Уже один тот - гнетущий - факт, что большинство людей,
полагаясь на себя, не находят истину и даже не хотят ее найти, а, напротив,
пригвождают к кресту, лишает индивидуалистическую этику всяких перспектив".
Следовало бы обратить внимание на эти доводы, потому что Хайдеггер
будет их держаться. Вызов и неудобство останутся для него критериями истины,
но позже именно стремление обрести истину под сенью веры будет расцениваться
им как "удобный" путь и, следовательно, как предательство по отношению к
истине. А тем тяжелым и строгим, на что человек должен пойти, Хайдеггер
будет считать свободу, ранее вызывавшую у него подозрения, которая стойко
выносит свою метафизическую бесприютность и не дает прикрыть себя прочно
сбитыми истинами религиозного реализма.
Инвективы Хайдеггера против "культа личности" отчасти окрашены
затаенным чувством обиды: он не мог не знать, что сам был лишен того
внешнего обаяния яркой индивидуальности, за которое охотно порицал других.
Этот будущий теолог, находившийся на содержании у Церкви, выделялся в кругу
гимназистов и студентов университета, которые в основном происходили из
зажиточных буржуазных семей, только своей неуклюжестью. Во всех сферах, не
связанных с философией, он всегда чувствовал себя неуверенно. К нему будто
намертво пристал "запах маленького человека". Так будет и потом. Еще в
двадцатые годы некоторые коллеги и студенты в Марбурге, не знавшие
Хайдеггера в лицо, принимали его, человека, который к тому времени уже
снискал славу "тайного короля философии" [1], за истопника или управляющего
хозяйственной частью. Ничего интересного - в том плане, как он это описывал
в своей статье, - в нем самом пока не было. Еще не найдя для себя роли,
которая производила бы выгодное впечатление, он страшился тех общественных
подмостков, где более всего ценились быстродействующие эффекты. Впечатляющие
выходки молодых ницшеанцев, собиравшихся в городских кафе, Хайдеггер
презрительно называл "энтузиазмом на манер Цезаря Борджиа". Все, что дается
легко, все беззаботно-спонтанное он подозревал в поверхностности. Так обычно
думает тот, кто
1 По выражению Ханны Арендт.

47